Терри Макмиллан - В ожидании счастья
— О чем?
— Через две недели я еду на конференцию в Палм-Спрингс. Ты могла бы ко мне приехать?
— Не могу.
— Почему?
— Не хочу, вот почему.
— Мне нужно с тобой поговорить.
— Я тебя слушаю. Говори.
— Нет, не по телефону.
— О чем же, Кеннет?
— О нас.
— О нас? Не выдумывай, пожалуйста.
— Я не выдумываю. Я думал о том, что ты в прошлый раз сказала. Я собираюсь кардинально изменить свою жизнь.
— А почему бы тебе не сделать так: пригласи меня в Палм-Спрингс, когда закончишь кардинальные перемены в своей жизни. Как ты на это смотришь?
— Саванна, я не прошу тебя ничего делать. Просто хочу побыть с тобой. Хочу посмотреть, можно ли продолжить то, что между нами есть.
— Как мило, Кеннет. Просто очень мило.
— Слушай, я только прошу тебя приехать в Палм-Спрингс. Естественно, за мой счет. На несколько дней. Нам надо заново узнать друг друга. Надо посмотреть, так ли все серьезно, как я чувствую. Почему ты не хочешь?
— Черт бы тебя побрал, Кеннет! И тот день и час, когда ты появился. — Я бросила трубку.
Конечно, он тут же перезвонил.
— Что с тобой, Саванна? Что, тебя кто-то обидел, пока мы не виделись? У тебя горечь в голосе.
— Никакой горечи. Мне лучше. Можно спросить?
— Спроси, конечно.
— Ты подал на развод?
— Пока нет. Но мы уже говорили об этом.
— Так я и думала. А ты хочешь, чтобы я приехала в Палм-Спрингс, потом потрахать меня три дня и вернуться домой к жене. А через месяц-другой ты позвонишь, весь такой несчастный, и скажешь что-нибудь, вроде, я тебя до смерти люблю, но сейчас от жены уйти не могу, потому что буду чувствовать вину перед ребенком, или потому, что деньги держат, или еще почему-нибудь, — за такими, как ты, не станет еще хоть тысячу причин выдумать.
— Саванна, ты, видно, слишком плохо меня знаешь. Я собираюсь поступить совсем иначе.
— Все так говорят, Кеннет. Мне тридцать семь лет. У меня было достаточно всякого в жизни, чтобы встать на прикол и ждать, пока ты разведешься с женой. Понимаешь? Ну почему вы, мужчины, вечно эту шарманку крутите? Такие вы несчастные, что гуляете от жены почем зря, а потом хотите, чтобы другая вас ждала, чтобы увенчать ваши чертовы планы. Да вы рехнулись! Я прекрасно знаю, полно женщин, которые с радостью ухватятся за такой шанс. Ты действительно, что называется, хороший улов. Но я-то не из таких. Я-то еще не настолько отчаялась.
— Я и не говорю, что ты отчаялась, Саванна. Я только прошу, чтоб мы встретились и посмотрели, что между нами есть. Мне казалось, что ты привязана ко мне так же сильно, как я к тебе. Я не прав?
— Ты, видно, меня не слушаешь, Кеннет.
— Слушаю. Каждое твое слово. Но в жизни есть не только белое и черное, Саванна. Все совсем не так просто, как тебе хочется. Я бы все отдал, чтобы сказать тебе, что все бумаги уже подписаны и все кончено. Но это не так.
— А как, расскажи-ка, — попросила я.
— Слушай, так мы с тобой не договоримся. Давай сделаем иначе. Я перезвоню через несколько дней. А ты пока подумай. Только очень всерьез. А потом поговорим. Уж в этой любезности ты мне не откажешь?
— А ты мне не откажешь в одной любезности, если уж на то пошло!
— В какой?
— Оставь меня в покое! — Я швырнула трубку и выдернула шнур. Хорошо, ай, как хорошо. Так хорошо, что я подпрыгнула и стукнула пятками в воздухе. Точно так, как это делал Чарльз.
Своему боссу я объяснила, что случилось с машиной, и предупредила, что утром, а может, и весь день, меня не будет. Сегодня мне идти к врачу. Я наконец решилась сходить на иглоукалывание. Но это после двенадцати: я собиралась вырваться туда в обеденный перерыв. Кроме того, я потихоньку от всех готовлю бросок для новой работы. Уже подобрала участников для программы о стариках. На самом деле, когда выяснилось, что я получила новое назначение, я просмотрела старые номера „Аризона информант" — газеты здешней общины черных — и вырезала статьи по темам, которые мне хотелось поднять. Одна меня особенно поразила. В ней говорилось о черных детях, которые дольше других задерживаются в приютах. Я связалась со службой „Черная семья и ребенок", чтобы получить побольше сведений, но глава службы оказалась занятой и предложила приехать к ней, что я и собиралась сделать сегодня. Я перезвонила ей и спросила, можно ли из-за поломки машины немного задержаться. Она была недовольна, но согласилась.
Я села в автобус и поехала в автомагазин фирмы „Ниссан". В пять минут десятого добралась до места, а около одиннадцати вырулила на черном „Ниссане-300 ZX" девяносто первого года. Первый взнос в рассрочку назначили на пятнадцатое января. В этот же день я получу первую приличную зарплату.
По дороге к врачу я выкурила сигарету. Но стряхивать пепел в новую пепельницу мне не хотелось. Доктор отвел меня в крошечный кабинет, велел лечь на кушетку (самую обычную кушетку, как у любого другого врача) и воткнул мне тоненькие иголочки в запястья и под коленками. Совсем не больно.
— Детоксикация, — пояснил он и вышел, закрыв за собой дверь. Я пролежала сорок пять минут, думая: ерунда это все, не поможет. Когда он вытащил иголки, я чувствовала себя точно так же, как раньше. Только во рту появился отвратительный вкус и хотелось почистить зубы. Доктор дал мне выпить специального чая и сказал:
— Больше вы не будете курить.
Я выкинула сигареты в урну, купила полоскание для рта в аптеке, позавтракала и отправилась беседовать с приютской дамой. В четвертом часу ехать на работу не было смысла. Обычно, если меня долго нет на работе, я звоню узнать, какие для меня есть новости. „Что толку?" — подумала я в этот раз. До „Оазиса" оставалось несколько кварталов, и я решила заехать к Глории — похвастаться своей новой машиной.
ДРУЖБА
Жива она или уже умерла? Что-то закрывало лицо, мешало смотреть, двигать губами. Это была кислородная маска. Но Глория этого не знала. Кожа ее была холодной и влажной. В руку были введены какие-то трубки. В груди болело. Кто-то ударил ее туда. Теперь зрение несколько улучшилось. Кто эти люди вокруг? Что они здесь делают? Голосов не слышно, но все они в белом. Врачи, наверное. А это больница.
— Где мой сын? — спросила она. Ее не услышали. — Что происходит? — И опять никто, видно, не слышал.
Намного позже, когда она смогла лучше соображать, врач сказал, что у нее был обширный инфаркт. От его страшных слов у нее едва не случился второй.
Она уснула. Проснувшись, увидела вокруг постели целую толпу.
— Кто вы? — Но ее все еще не слышали. Кто-то держал ее руки уже долго. Слева кто-то высокий, темный. Тарик.
