Юлия Данцева - Жена Кукловода
С сожалением Каверин отпустил руку Людмилы и встал. Уже сделал шаг, но обернулся и сказал:
- Да, кстати. Случайно узнал, что Анна Черкасская вышла замуж. Хороший парень, программист, насквозь ванильный. Свадебные фото делал мой друг.
Несколько раз нетерпеливо просигналил автомобиль. Каверин поморщился.
- Это за мной, так жаль. До завтра!
- До завтра.
Людмила смотрела вслед Каверину и вспоминала дождливый питерский полдень, бистро «Декабрист» и мутное расчерченное дождевыми струйками оконное стекло. И полный тоски прощальный взгляд. Она вздохнула и машинально провела кончиками пальцев по своей руке, повторяя его мимолетную ласку. Теплое, еще не осознанное ею чувство мягкой кошачьей лапкой тихонько тронуло что-то в ее груди. Там, где билось сердце.
Хрустальный гроб, где похожим на смерть сном спала Прекрасная Принцесса, с тихим мелодичным звоном треснул, покрывшись сеточкой тонких, как волоски, трещинок.
***
Ужин пятницы в гостиной. Белоснежная накрахмаленная скатерть, потрескивают свечи, грани хрустальных бокалов отражают дрожащее пламя, негромкая музыка: « Коста Дива» в исполнении Анны Нетребко.
Мужчина за сорок, одетый словно для светского раута, один за этим праздничным столом. Молчаливая девушка в белой блузке и короткой черной юбке, в туфлях на высоких каблуках, повинуясь взгляду, берет открытую бутылку вина и доливает в бокал. Вино капает на манжет батистовой рубашки, девушка бледнеет, едва не роняет бутылку и падает на колени.
Но мужчина невозмутимо продолжает ужин, даже не удостаивает ее взглядом. Большие напольные часы неумолимо отсчитывают секунды, минуты. А девушка все стоит на коленях у стола, не поднимает головы, не произносит ни слова. Кажется, она застыла от ужаса.
Наконец мужчина заканчивает с отбивной, вытирает губы салфеткой, комкает ее и бросает на стол.
- Понимаешь, как разочаровала меня?
Девушка всхлипывает. Полные губы, подкрашенные алой помадой, дрожат, она едва сдерживается, чтобы не разрыдаться.
- Господин… простите…
- Кто разрешал вещи говорить!
Хлесткая пощечина. Девушка хватается за лицо, снова всхлипывает.
Но он только презрительно кривится.
- В игровую. На колени. Стоять - пока не приду. Если господину будет угодно, то сегодня.
Она вскакивает и быстро уходит.
Несколько минут он сидит за столом, на лбу - горькая «складка гордецов», в глазах -безразличие и пустота.
Потом встает, подходит к прозрачному стеллажу, почти пустому. На верхней полке – дорогая коллекционная кукла с темно-русыми длинными волосами, вечернее платье цвета индиго так красиво оттеняет фарфоровую бледность красивого личика. Нежно, бережно прикасается к ней кончиками пальцев, словно хочет приласкать.
- Видишь, Эль? Сплошное разочарование. Зачем ты меня оставила? Я так не хотел тебя отпускать.
И вдруг маска холодного и жесткого Господина спадает. Куда-то девается величественная осанка, он горбится, опускает плечи. Потерянный, нелепый, усталый, опустошенный…
Куклы не умеют плакать. Даже, если бы захотели. Потому, что не могут. Они не чувствуют боли. Или может, просто не подают вида.
