Отблеск миражей в твоих глазах (СИ) - De Ojos Verdes
Током шарахает.
А следом спокойствием припечатывает.
Контраст разъебывает сознание в щепки, на пару мгновений вышибая мыслительные процессы из строя.
Нихуя себе у этой девчонки власть над моими реакциями.
Заклинательница мелкая.
Ловлю равновесие. Безмятежность накатывает цельной волной.
Я сюда не бычиться нарисовался. И не в контры с дедом играть, как всегда. Шипучка безмолвно напоминает о нашей миссии.
— Ба, накормишь нас? Мы сегодня не ели, — обеденный круассан и кофе не в счет.
— Ой, Господи! — всплескивает руками радостно. — Спрашивает еще!
Идем в дом, пропуская бабушку вперед.
Лус незаметно приникает губами к моему плечу, впрыскивая в организм дозу эйфории. Импульсами фигачит — я с тобой, у тебя есть моя поддержка.
— Бабушка Нора, я Вам помогу…
Выпускает ладонь стекающим с кожи медленным движением и улыбается мне, словно удачи желает. После чего юркает за угол, шагая к кухне вслед за бабушкой.
Зараза. С порога в бой отправляет.
Благословила, мать твою. Пресекаю порыв в голос заржать.
Оглядываю коридор, двигаюсь к гостиной. Интерьер тот же. Всё простенько, практично, уютно. Даже запах сохранился. За грудиной жмет сиротливо. Вроде бы я сам себя лишил дома. А, с другой стороны, был ли у меня выбор?
Дедушка стоит у окна, напряженно изучает стелющуюся темноту.
Выдыхаю бесшумно и присоединяюсь к нему, материализуясь рядом.
Упорно молчим первые десять минут. Пейзажем любуемся. Эстеты, блядь.
— С лицом что? — якобы отстраненно подает голос.
Последствия драки до конца еще не сошли.
— С родственницей в столице пересекался. С ее семьей, точнее, — добавляю с сарказмом, красноречиво хмыкая.
— И часто… пересекаетесь? — после небольшой паузы бросает осторожно, почву прощупывает, в объяснениях не нуждается.
— Встреча была прощальной.
Замолкаем снова.
— Ты оставил «Мерс» на улице? — возобновляю занимательный диалог.
— Гараж занят.
— Занят? — поворачиваю голову и хмурюсь на его профиль.
— Потом увидишь.
Выгибаю бровь. Странно, конечно.
— Сам жену привез?
— Да.
— Молодец. Это правильно.
Скупая похвала неожиданно обескураживает.
— Значит, справляешься? С семейной жизнью? Обеспечиваешь ее? Сурен говорил, не даешь себе помочь.
— Не жалуюсь, — подтверждаю коротко.
С дедом Лус мы как-то быстро тему замяли, он тогда и спорить не стал, удивив меня. Знаю, что эти двое контачат, наверняка не раз прошлись по мне.
— Вы у Шахназарянов остановились? — толкает с эмоциональной отчужденностью, а я просекаю, как его задевает мысль, что мы можем жить у сватов, а не здесь, как положено по неписаным законам.
— Нет. В другом месте. А с ними еще не виделись, сначала к вам пришли.
— Сюда почему не привел жену ночевать? Это твой дом.
— А, да? — ухмыляюсь насмешливо, выдержка опасно потрескивает вдоль швов. — Надо же, я и не в курсе.
— Твое ребячество неуместно, Барсег.
Дедушка, до этого не отрывающий взгляда от стекла, внезапно оборачивается полубоком и в глаза смотрит. В упор, блядь. Будто я тот же мальчишка, которого надо поучать и осаждать. И которого этой неподъемной тяжестью, бьющейся в глубине зрачков, еще можно подавлять.
— А что уместно? — отражаю невозмутимо.
Парадокс, но его поведение меня больше не злит. Я вижу, как подрагивают крылья крупного носа, как устало опускаются уголки рта, где скопилось немало морщин, появившихся за эти годы, как сдал дед — что вблизи считывается явственно.
Стать не потерял, держится ровно и с выправкой. Но, блядь, время никого не щадит. Он действительно слишком сильно постарел. И меня снова будто ледяными канатами перекручивает, спирая дыхание. Спесь кувырком на спад идет. Я вдруг понимаю, что больше не буду отвечать ему той же монетой.
Охуеть.
Но…
Мне хочется мира.
Как-то отчетливо и самому — мира с человеком, выстроившим мой фундамент.
— Ужинать пошли, — выдает дедушка бескомпромиссно в своей манере после долгих переглядываний.
Синхронно идем к ванной, руки моем и заходим в кухню.
Он обнимает и целует Лус в лоб. Ничего не говорит, но в глазах искренняя радость. Девчонка ему улыбается широко и смущается внимания.
Наблюдаю, как она помогает бабушке, ловко выполняя те или иные действия, благодаря которым стол наполняется едой, и мне… так хорошо делается. За грудиной теплота вспыхивает и разносится по телу.
Как-то разом обухом прилетает — я, сука, реально теперь семейный человек. Женатый. Влюбленный. И любимый.
Головой качаю, губы сами собой в улыбку складываются. С ума сойти. Меня ведь не просто всё устраивает… я — счастлив.
Ужин протекает весело, Шипучка обеспечивает вайб, она — живой суперклей, которым заполняются трещины между мной и семьей. Я расслабляюсь в штиль и никак не препятствую процессу воссоединения.
Сдаюсь, примеряя дзен.
Минорная атмосфера дома исчезает, пространство оживает.
К себе прислушиваюсь. Непривычное состояние немного сбивает с толку. В этих стенах разве когда-нибудь так много смеялись? Жили, блядь, в этих стенах?..
В глаза желтые пялюсь неотрывно, сдохнуть готов. В них так света много, огня.
Согревает.
Одно не втыкаю, это я повзрослел и дошел до нужной кондиции, когда больше не топлю за поиск правды и сути, или… эти изменения — дело рук Лус, молча выдернувшей меня из дремучего леса и вручившей козырь: все ответы во мне, вся суть и вся правда во мне, выбор — во мне.
Склоняюсь к тому, что первое вытекает из второго. Без этой девчонки меня бы здесь не было. Я бы всё еще варился в агрессии и никчемной обиде на жизнь. Она нейтрализовала отравленную кровь. Толчок за толчком. Фоновыми переливами.
— Что приготовить: чай или кофе? — бабушка принимается убирать со стола.
— Чаю заварите, ночь на дворе. Мы сейчас вернемся, — дед встает и делает знак идти за ним.
Напоследок схапываю ободряющий взгляд Шипучки, она не скрывает своего восторга от моего общения с дедушкой.
Вышагиваем к гаражу. Заходим внутрь, срабатывает сенсорный датчик, включается свет.
И я застываю, видя перед собой новенький «Х-6». Когда-то я мечтал об этой машине, даже плакат в комнате висел, мощь вдохновляла. «БМВ» как с той картинки сошел — один в один. Стальной цвет, точеные изгибы, зверский настрой покорять.
Никогда я не лелеял надежд, что она достанется мне просто так. Когда я поступил в мед, дед купил с рук дохлый внедорожник «Вольво», который был старше меня самого. И я был уверен, что этим жестом он измывается надо мной. Указывает мне место.
С другими этот старик таким скрягой не был. Родственникам помогал на ура. Всегда бесило, какой он щедрый с ними и скупой — со мной. Я не просто так завидовал всем этим мажорам-выблядкам. Дело же не только в цацках и финансовой подушке, дело — в отношении. Пока их родители обеспечивали им безлимитный комфорт, меня вынуждали довольствоваться малым. Чисто по-спартански. Щелкали по носу, заставляя верить, что недостоин чего-то большего.
А ведь дед всегда располагал возможностями. Когда управление санаторием перешло к нему, он превратил затхлое никому не нужное местечко в конфетку, впахивая ломовой лошадью. Знаю, что в девяностые у него даже пару раз пытались отжать должность, но старик выстоял. Поговаривают, что в свое время к нему инкогнито приезжали лечиться чуть ли не первые лица Советского союза. Достоверно не знаю, но не исключаю этой версии, потому что курорты Кавказа всегда пользовались популярностью.
Дедушка никогда не хвастается, живет партизаном. По-мужски скрытно. И главное — скромно. «Мерсу», который на улице стоит, скоро полтинник. Дому — и того больше. Его, конечно, облагородили ремонтом, техникой, но это то же старое жилище, доставшееся ему от своего отца.
Санаторий — не единственный источник дохода семьи. Дед человек умный и дальновидный. Есть несколько вложений, которые приносят ему немало лавэ долгие годы. По уровню его существования и не скажешь, что владеет целыми капиталами. Он будто в экономном режиме, и это раньше раздражало меня. Наверное, сейчас я смотрю на его позицию с другого угла и проникаюсь выбором жить не в вычурном достатке, а жить — с достоинством.
