Милая маленькая игрушка - Айви Торн

— Вы пришли с мужчиной, с огнестрельными ранениями, не так ли? — Спрашивает она мягким голосом.

Я бросаю взгляд на ее лицо, пока ищу ответы.

— С ним уже закончили в операционной? С ним все в порядке? — Спрашиваю я настойчиво. Хотя меня заверили, что они сообщат мне, как только операция закончится, я продолжаю беспокоиться, что они могут забыть. Кажется, что прошло слишком много времени. Сколько человек может находиться под ножом? Боже, пожалуйста, не умирай.

Медсестра качает головой, заставляя мое сердце остановиться.

— Я ничего не слышала, но, по-моему, он все еще в операционной.

Я закрываю глаза, понимая, что ее качание головой было ответом на вопрос. Черт, мои нервы так на пределе, что я чувствую, будто вот-вот упаду в пропасть. Закусив губу, я пытаюсь сдержать эмоции. Я не могу позволить себе потерять его, пока нет.

— Дорогая, ты хочешь, чтобы мы кому-то позвонили, чтобы предупредить, что ты здесь? Может, кому-то из членов семьи? — Медсестра встает со своего стула и идет к стойке, избавляясь от окровавленной марли, прежде чем взять бутылку с чем-то.

Я тяжело сглатываю и смотрю на свою руку, когда она возвращается, чтобы нанести антисептик на свежие швы, которые делают мою руку похожей на чудовище Франкенштейна. Она закрывает уродливое зрелище свежей полоской белой марли, затем заклеивает ее.

Есть ли кто-то, кому я должна позвонить? Я потеряла свой телефон во всей этой суматохе сегодня, так что, если я хочу, чтобы кто-то пришел за мной, мне придется принять предложение медсестры. Хочется сказать «мама», но, когда мои губы раскрываются, чтобы ответить автоматически, я вспоминаю, как она сказала мне, что будет на Гавайях. Мое сердце колотится, когда я понимаю, что есть вероятность, что ей сделал предложение ее парень. Слишком иронично, что я могу потерять любимого мужчину в один из самых счастливых дней в жизни моей мамы. Я отбрасываю эту мысль, пытаясь сосредоточиться на простом вопросе медсестры, а не на мрачном наблюдении.

Илья — единственный человек, который приходит мне на ум. По правде говоря, он мог бы быть моей первой мыслью, если бы не тот факт, что он уже дал мне все, что может дать мужчина. Он поставил свою жизнь на карту ради моей и оставил меня совсем одну терпеть невыносимую боль перед лицом и страхом его потери. Новые слезы жгут мои глаза, когда я осознаю, насколько я одинока, и качаю головой.

— Никого нет.

Лицо медсестры становится сочувствующим, и она сжимает мое плечо.

— Почему бы тебе не подождать здесь немного, чтобы восстановить силы? Я снова проверю тебя через некоторое время. Ты можешь сообщить мне, если вспомнишь, кому ты хочешь позвонить.

Я тупо киваю, когда она снимает хирургические перчатки, избавляясь от них, прежде чем повернуться и уйти.

— Подождите, — говорю я, когда лицо Ани всплывает в моем сознании. — Есть кое-кто, кому я хочу, чтобы вы позвонили.

— О, дорогая. — Говорит Аня, входя в больничную палату меньше чем через час, и ее лицо выражает беспокойство, когда она пересекает комнату, чтобы оказаться рядом со мной.

Николо Маркетти тихо следует за ней через дверь, его выражение лица сдержанно, он остается молчаливым и внимательным.

— Есть какие-нибудь новости? — Спрашивает Аня, снова обращая на меня свои встревоженные глаза.

Мой подбородок дрожит, когда я качаю головой.

— Он все еще на операции, — бормочу я. А затем я теряю самообладание, разражаясь слезами.

Аня крепко обнимает меня, ее рука гладит мои волосы, когда она пытается меня успокоить.

— Тсс. Все в порядке. Все будет хорошо, — уверяет она меня. — Илья сильный. Он выкарабкается.

Я рыдаю сильнее, когда мое признание всплывает на поверхность.

— Это моя вина. Он использовал свое тело, чтобы защитить меня, — заикаюсь я между глотками воздуха.

— Что ты имеешь в виду? — Мягко спрашивает Аня.

— Мы только что заказали ужин и, о, Аня. Ты была права. Я думала, он собирается расторгнуть наш контракт и, полагаю, в каком-то смысле так и было. Но потом он сказал, что хочет попробовать встречаться со мной по-настоящему, и… — Я замолкаю, поскольку начинаю плакать сильнее, когда думаю о том, как на короткое время у меня было все, чего я хотела.

— Уит, это замечательно, — тепло говорит Аня, и я качаю головой, пытаясь взять себя в руки.

— Когда мы выходили, подъехала та машина. Все произошло так быстро, но эти парни опустили окна и начали кричать по-русски. Потом они вытащили пистолеты, и просто… — Я икаю, пытаясь сохранить контроль над своими эмоциями. — Я не знала, что делать. Я замерла, но Илья не колебался. Он встал передо мной, заслонил меня, и они просто… открыли огонь. — Я содрогаюсь и содрогаюсь, переживая заново этот момент, этот ужасающий взгляд решительного смирения на красивом лице Ильи, ощущение его массивного тела, обмякшего в моих руках. — А теперь я чувствую, что потеряю его сразу после того, как мы все исправили, — бормочу я.

— Кто это сделал? — Рычит Николо, вырывая меня из задумчивости.

Когда я смотрю на него, я поражаюсь свирепости на его лице, тому, как его руки сжимаются в кулаки по бокам. Он выглядит бледным, что меня удивляет. У меня не было впечатления, что они с Ильей были хоть чем-то даже близко похожими на друзей.

— Не знаю, — признаюсь я. — Он уже почти год разбирается с каким-то территориальным конфликтом, но только вчера он сказал мне, что все кончено. Он решил это… — Мои глаза расширяются, когда я думаю, не ошибался ли он, что это было своего рода возмездие за то, что он сделал.

— Ты сказала, что они говорили по-русски? — Требует Николо, полный деловой решимости.

Я киваю.

— Эти ублюдки пересекли границы территории без разрешения. Кажется, они полностью игнорируют границы. Тот ресторан — территория Маркетти, так что это был такой же акт насилия по отношению к моей семье, как и к семье Ильи.

Вязкий звук в его голосе разжигает во мне чувство мести, и внезапно мой момент всепоглощающей