Его (с)нежная девочка - Алекс Коваль
Развратили?
Я застыла у двери. Не то что сказать, даже вздохнуть не могу. Горло схватили тиски, а сердце застучало как после марафона. Внутри все кипит от возмущения.
Мой Дам не такой! Совершенно не такой! Да как ба может судить человека, даже не зная его? Обидно. И за него и за себя. Но самое страшное даже не это. Другое. Она сказала “тоже”. Что это значит и кто такой этот Сергей?! Я же Алексеевна… Евангелина Алексеевна. Не Сергеевна! Я ничего не понимаю. Что за чертовщина тут происходит? Неужели у мамы помимо папы был… другой мужчина?
Неужели…
Сердце скачет в груди рваными кривыми. Если бы можно было сейчас увидеть мою электрокардиограмму, она плясала бы в разные стороны: вверх, вниз, влево, вправо – оно уже просто готово вылететь из груди.
– Да нет, – на что-то отвечает бабушка. – Ева приедет, а я уж постараюсь выбить всю дурь из ее светлой головушки. Прямо чувствую, что дело в мужике! Ты бы слышала ее голос. Она же…
Так, все. Хватит. Наслушалась!
Вдох. Решительный выдох. И..
– Бабуль! – резко открываю дверь и вхожу. – Мне кажется, нам пора поговорить! – она, испуганно охнув, даже не попрощавшись с собеседником, бросила трубку.
– Ева? А я тебя не слышала, почему не позвонила? – как ни в чем не бывало заговорила ба уже привычным тоном строгого учителя, откладывая трубку домашнего телефона на комод.
Может, думает, что я не слышала ничего и ничего не знаю? Ну, нет, тогда я ее разочарую. Потому сейчас ей придется все мне рассказать.
– А я телефон потеряла, – говорю правду, пожимая плечами, проходя в небольшую комнату. На самом деле ума не приложу, где и в какой момент я могла его посеять. Из-за этого могут быть проблемы. Телефон хоть и старенький и едва дышащий, но к нему было привязано если не все, то девяносто процентов моей жизни. И… Дам.
– Никогда не была рассеянной, а тут потеряла? – удивленно вздергивает бровь бабушка. – Ну ладно, не такая уж это и проблема, – отмахивается вроде как беззаботно, но я-то вижу, что в глазах затаилось недовольство. – Иди я тебя обниму, соскучилась ужасно, – делает шаг ко мне, но я отступаю. Чисто машинально сохраняю между нами дистанцию.
– Не надо, ба, – поджимаю губы. – Не надо. Не сейчас. Лучше расскажи мне, что это я только что услышала? – стягиваю шапку с головы и только сейчас понимаю, что это шапка Дамира. Пальчики непроизвольно сжимаются на ткани, и я на автомате утыкаюсь в нее носом, вдыхая еле уловимый запах. Его. Любимый и неповторимый. Сердце обжигает грусть.
От бабушки это не укрывается, и ее взгляд становится жестким. Стальным. Как и всегда, когда ей не нравится что-то, что я делаю.
– Кто он? – звучит грубо и режет слух. – Кто тот самый мужик, которому я дозвонилась?
– А это неважно.
– Неважно? Евангелина, не вздумай мне врать!
– Я и не вру, – парирую спокойно. Хотя внутренне все еще злюсь и не понимаю ее агрессии в сторону Дама. – В данный момент мне важнее узнать, что ты кому-то говорила по телефону про моих родителей? Про маму и папу, и что это за Сергей? Ба, почему ты мне ничего не рассказываешь? Никогда не рассказываешь о них.
– Потому что нечего рассказывать! – звучит резко. – Нечего! Дуры безмозглые вы обе! Вся в мать пошла. Я же вижу, что у тебя глаза светятся, влюбилась. И голос твой! Я сразу поняла, что что-то не так. Ольга тоже у меня соловьем пела… допелась! – говорит бабушка быстро и отрывисто. – Так же, как и тебя, обольстил, в постель уложил, наплел с три короба, а вы обе и рады уши развешивать, дурочки!
– Он не такой. Дам не такой, слышишь? И отец, я больше чем уверена, был не такой! – в ушах зашумело. Не такой я встречи ждала. Совершенно не такой.
– Все они такие. Все, Евангелина! – ба резко подходит ко мне и хватает за свитер с удивительной силой в руках. Встряхивает так, что я даже охнуть не успеваю.
– Бабушка!
– Им всем, богатеям этим, только одно надо: соблазнить молоденькую дурочку!
– Да каким богатеям, о чем ты?! Ба, кто был мой отец? Я требую, чтобы ты мне все рассказала! – срывается голос, и я, отпрянув, отступаю в глубь комнаты. Никогда в своей жизни я не позволяла себя так разговаривать с единственным родным человеком, но сейчас… я запуталась. Я потерялась. Я не понимаю, что происходит, что я слышу, и что я должна думать после всего, что произошло! Мой отец не был богат, я знаю! Иначе у нас с бабушкой была бы другая жизнь. А еще он любил маму, я уверена в этом! И мама любила папу. Я хоть и была совсем маленькой и не могу помнить, но в голове есть отрывочные, туманные, совсем далекие воспоминания. Любили. Меня любили, друг друга любили, жить хотели. Мечтали. Но тогда что я слышу сейчас? И кто этот Сергей? Кто этот мужчина, и почему бабушка так его ненавидит, ведь явно по нему она судит и Дама!
Но бабушка молчит и начинать рассказ даже не собирается.
– Хватит, бабуль, – чуть выдохнув и успокоив бег сердца, говорю в надежде достучаться до нее. – Я знаю, что ты меня любишь. Но от того, что ты будешь мне врать, лучше никому не станет!
– Станет. Ты глупая, молодая и слишком наивная, Евка. Ты жизни еще не видела, не пробовала, не знаешь, какой она может быть горькой. Уж поверь моему опыту: для них всех вы просто игрушки. Наглупила ты, – машет головой женщина, разводя руками. – Дурочка. По глазами вижу, что наглупила, но ничего, главное, что приехала. Теперь все будет хорошо. Ты умнее Ольги, и меня послушаешь, я знаю, – улыбается Алевтина Петровна, а взгляд глаз остается пронзительно-колючим. Делает шаг ко мне, но я отшатываюсь, не веря, что передо мной стоит та самая
