Фрэнсин Паскаль - Неотразимая

– Я что-то не пойму, в чем же еще.

– Во всяком случае, – безжалостно продолжала Джессика, – если он действительно в нее влюбился, то, может быть, ненадолго. Ну, знаешь, просто увлекся и все. Я уверена, это пройдет.

– Джес! – Элизабет вдруг села. – Ты и вправду думаешь, что он в нее влюбился?

Джессика преувеличенно энергично пожала плечами.

– Откуда я знаю. Раз ты меня спросила, я просто высказала свои предположения.

Элизабет всхлипнула и снова зарылась лицом в подушку. И почему так получается, что всякий раз, когда Джессика пытается ее утешить, ей становится еще хуже?

Один из самых верных способов поднять настроение для Элизабет заключался в том, чтобы сесть писать. Так было всегда, с того самого дня, когда она еще ребенком лет девяти-десяти начала заполнять страницы самого первого своего дневника. Теперь она не только регулярно вела дневник, но была корреспондентом и обозревателем школьной газеты «Оракул». И ее статья о возможностях работы во время летних каникул продвигалась вполне успешно.

Почти час она горько рыдала о Тодде, но потом решила оставшуюся часть дня посвятить работе над этой статьей в качестве лекарства от страданий. Конечно, это едва ли могло заменить Тодда, но все же было лучше, чем просто сидеть и лелеять свое горе.

Отец обещал устроить ей интервью с владельцем здания, где находилась его контора. Мистер Пендергаст часто нанимал на работу подростков, хотя, по слухам, он делал это только для того, чтобы меньше платить. Элизабет знала, что он работает и по субботам, и неожиданно решила туда поехать. Если он не слишком занят; то, возможно, ей удастся поговорить с ним несколько минут.

К счастью, отец обычно ничего не имел против того, чтобы она пользовалась его «фиатом», если это было для благих целей. Его контора находилась в пятиэтажном сером здании, рядом с шоссе Калико, всего в десяти минутах езды. Элизабет припарковала у входа в здание небольшой красный автомобиль с откидным верхом и открыла тяжелую – из стекла и металла – дверь. Она сразу же обратила внимание на резкий запах влажной дезинфекции.

Какой-то парнишка в темно-зеленой спецодежде драил шваброй полы. Рядом с ним стояла ручная тележка со множеством моющих средств. Когда Элизабет вошла, парнишка удивленно взглянул на нее. Она удивилась ничуть не меньше. Это был Роджер Баррет!

– Л-Лиз, – заикаясь, произнес он, – ч-что ты здесь делаешь?

Она усмехнулась:

– Я хотела бы задать тот же вопрос тебе. Почему ты никогда не упоминал о том, что работаешь в том же здании, что и мой отец? Я бы как раз у тебя могла взять интервью для своей статьи.

– Не надо! Пожалуйста, я… я не хочу, чтобы кто-нибудь… – Он замолчал, глядя вниз, на поцарапанные носки своих туфель.

Элизабет была удивлена реакцией Роджера. Может быть, она что-то не так сказала? Он, казалось, чуть ли не боится ее. Потом она заметила вспыхнувший на его щеках румянец и все поняла. Он стеснялся того, что работает уборщиком.

– Мне кажется, это просто здорово, – мягко сказала она. – Могу поспорить, что найдется не менее пятидесяти ребят, которые с удовольствием поменялись бы с тобой местами. Ведь в Ласковой Долине так мало подходящей работы для ребят нашего возраста.

Роджер покачал головой:

– Сомневаюсь. Я-то могу поспорить, что многие из них скорее бы согласились умереть, чем заниматься тем, что делаю я.

– Не понимаю, что в этом плохого.

– Прошу тебя, Лиз, ты только никому не говори, что видела меня, – произнес он умоляющим тоном. – У… у меня есть на то причины. К тому же, если об этом станет известно, надо мной будут смеяться.

– По-моему, ты ошибаешься, – ответила Элизабет. – Я просто восхищаюсь, что ты взялся за эту работу. Не всякому хватило бы честолюбия, чтобы, кроме школьных дел и всего такого прочего, справиться еще и с этим.

– Честолюбие? – удивленно спросил он. Его серые глаза, увеличенные очками, казались почти испуганными. – Я вынужден работать. Иначе моей семье не удастся расплатиться за аренду. – Он, видимо, не собирался раскрывать свой секрет, и слова сорвались у него с языка помимо его воли.

В смущении он опустил голову. Элизабет дотронулась до его руки:

– Прости, Роджер, я не знала. Конечно, я ничего не скажу. Хотя по-прежнему думаю, что тебе нечего стыдиться. Наоборот, ты можешь собой гордиться. Я уверена, что твоя семья тоже так считает.

Роджер слабо улыбнулся:

– Спасибо, Лиз. Буду об этом помнить. Я всегда считал, что такие, как ты, способны понять.

Элизабет стало так жалко Роджера, что на время она забыла даже о собственном горе. Она не очень хорошо знала Роджера – у них совпадал по расписанию только один предмет – химия, но почувствовала, что ей открылось в нем что-то, о чем больше никто не знал. Ей никогда не забыть его смущенный, испуганный взгляд.

Очевидно, проблема была не только у нее.

Глава 8

Джессика так нервничала, стоя за кулисами, как будто ей предстояло выступать в Белом доме.

– Я просто умираю от волнения! – свистящим шепотом сказала она Лиле. – Почему мне никто никогда не говорил, что отец Диди работает рекламным агентом в Голливуде?

Лила удивленно округлила глаза.

– Да кому бы это могло прийти в голову?

Что касалось отца самой Лилы, то все, конечно, знали, кто он такой. Джордж Фаулер был одним из самых богатых людей в Ласковой Долине.

– Ты права, уж она-то совсем не голливудского типа, правда? – хихикнула Джессика, прикрыв ладошкой рот.

– Тсс, она услышит, – Лила бросила предостерегающий взгляд в ту сторону, где стояла, разговаривая с отцом, Диди.

Ее отец решил заглянуть на экстренную дневную репетицию. Всем участникам спектакля было разрешено закончить занятия до обеда, поскольку в этот день после уроков было учительское собрание. – И все же я не пойму, почему ты так нервничаешь? Это же только репетиция.

– Тебе легко говорить. Не ты играешь главную роль.

– Ну и зачем об этом без конца твердить? – Лила высоко вздернула нос и потрогала копну шелковистых каштановых волос, волнистыми прядями спадавших ей на плечи. Потом добавила с равнодушным видом: – Если хочешь знать, мне предлагали главную роль в «Похитителях потерянной радуги» еще до Карен Аллен, но я отказалась.

– Потому, что тебя не устраивал Гаррисон Форд, да? – подыграла ей Джессика.

– Вовсе нет. – Она сморщила свой вздернутый носик. – Мы с Гарри отлично ладим. Просто потому, что я ненавижу змей.

Джессика вспомнила эту сцену из фильма: герой и героиня были брошены в египетскую гробницу, полную змей. Фу! Интересно, там были настоящие змеи? Может быть, она еще плохо себе представляет, что значит быть актрисой? И все-таки это было бы здорово! Джессика улыбнулась, так как ей в голову пришла одна мысль. Если бы она была звездой, у нее был бы идеальный дублер – Элизабет. Сестру можно было использовать для всяких трюков, а она бы занялась более пикантными штучками, ну например, такими, как поцеловаться с Гаррисоном. Она закрыла глаза, представляя, как бы это все было…

– Эй! – Лила подтолкнула Джессику. – Я ведь просто пошутила, понимаешь? Мне кажется, ты действительно принимаешь эти актерские дела слишком всерьез.

– А почему бы и нет? – ответила Джессика. – Даже Джессике Ланж тоже приходилось где-то начинать.

– Ну, конечно, – прощебетала Лила, – и ты прекрасно знаешь, где это произошло. В волосатых ручищах Кинг Конга. И я уже сейчас просто вижу – вот Кинг Конг с Джессикой Уэйкфилд в главной роли. – Она захлопала в ладоши. – Ух ты, блеск!

Обе девчонки так и зашлись от смеха. От окончательной истерики их спасло вмешательство мистера Яворски, объявившего, что пора поднимать занавес.

И Джессика мгновенно вновь превратилась в трагическую героиню. Она выпорхнула на сцену, чтобы взять за руку Билла, на которого она смотрела с таким обожанием, как если бы он поменялся лицом с Гаррисоном Фордом.

– О, Бад, не позволяй им разлучать нас…

Диди просто переполняли хорошие новости, когда она вернулась, проводив отца до машины.

– Ну-ка, попробуйте отгадать! Мой отец просто в восторге! Он сказал, что это почти профессионально. Но самая лучшая роль… – она перевела дыхание, и в уголках ее губ появилась улыбка, – он заметил кого-то, кто, по его мнению, действительно талантлив. Я повторяю, действительно талантлив, настолько, что мог бы сниматься в фильмах.

– Кто же? – почти выкрикнула Джессика.

– Он не сказал, окружил все это тайной. Он боится, что тот, о ком идет речь, может слишком разволноваться.

– И как он только может держать нас в таком напряжении! – воскликнула Джессика. – Это… это жестоко и бесчеловечно!

– В конце недели все станет известно, – поспешила объяснить Диди. – А на премьеру он приведет с собой одного своего друга, режиссера. Запомните, это тот самый человек, который открыл Мэтта Диллона! Он славится умением отыскивать новые таланты.