Сара Харрис - Маленький секрет
— Ты забыла вот это, — сказала Мирна, входя в спальню Анны с ее наполовину разогретым ужином. Готовая рыба плавала в наполовину застывшем соусе. — А что это такое?
— Я уже ничего не хочу. Мне нужно собираться. Я иду на вечеринку.
Анна, конечно, иногда выходила из дома ненакрашенная, но только до ближайшего магазина за молоком. Вот бы познакомиться однажды с таким мужчиной, который сказал бы ей, что без макияжа она намного красивее — тогда она не стала бы краситься вообще. Перестала бы пользоваться тональным кремом, маскировочным карандашом, по форме напоминающим окурок, а по тону — пепел, тенями, которые не меняла еще с начала восьмидесятых, и румянами, которые так раздражали кожу.
— Кстати, ты не могла бы напомнить нашему дорогому хозяину про дом?
— Ты это о чем? Что еще с нашим домом? — Мирна уселась на кровать Анны и закуталась в одеяло.
— Про покраску.
— Снаружи?
— Да.
— Так, значит, тебе все это нравится? — спросила Мирна, играясь Анниной щеточкой для туши.
— Что именно?
— Ну, все эти вечеринки для незамужних.
— Это не вечеринка для незамужних. — Анна захлопнула коробочку с тенями.
— Да? А я думала, ты идешь туда только поэтому. Разве все эти приготовления не для того, чтобы наконец-то встретить своего суженого? — спросила Мирна с притворным смущением.
Анна понимала, что это всего лишь игра, которую подружка, как обычно, затеяла с целью уговорить ее остаться дома и скоротать вечер вместе с ней перед телевизором.
— Очень смешно, — хмыкнула Анна, отвинчивая колпачок помады.
— Значит, тебе все еще доставляет удовольствие ходить по этим так называемым «вечеринкам»? — спросила Мирна в манере запутавшегося судьи из комедии семидесятых годов.
— Да, — раздраженно бросила Анна и, чтобы подкрепить свои слова примером, попыталась припомнтъ последнюю вечеринку, которая ей действительно понравилась. — Ладно, не очень нравится, — призналась она.
— Послушай, нам с тобой уже тридцать один год. Стоит ли надеяться, что на таких вечеринках встретишь холостяка?
— На этой вечеринке, по крайней мере, будет один холостой. Том. Не хочешь пойти со мной? Может, у него найдется дружок и для тебя.
При этих словах брови Мирны удивленно взмыли ввысь.
— Ага, Анна, конечно, обязательно! Давай превратимся в героев «Сит-Ком»[10]. Будем ходить на свидания каждую неделю. Результат может получиться очень даже забавным.
Мирна считала, что в эпоху телевидения она вполне может прожить и без секса. Грегори с его трагической любовью к ней (он написал ее имя — Мирна Ломонд — на пролете моста) пришлось убедиться в этом на собственном опыте. Они познакомились на вечерних курсах. Грегори сказал, что Мирнины рисунки с натуры очень оригинальны.
— Ты единственная женщина из всех, с кем я когда-либо был знаком, которая действительно умеет рисовать пенис, — признался ей Грегори.
Но даже Грегори, ценившего в женщинах в первую очередь интеллект, обескураживал Мирнин беспросветный пессимизм. Он был из тех, кто любит жизнь. А Мирна была уверена, что если она с утра не встанет с кровати, то жизнь покинет ее бренное тело. И потом, даже Грегори признался, что ему хоть изредка, но все-таки нужен секс.
— Господи, на душе просто кошки скребут! — Голос Мирны звучал, словно пластинка, проигранная на неправильной скорости.
— Что стряслось? — спросила Анна, все еще размешивая тональный крем.
— Ну, я о той банде, которая изнасиловала женщину в пещере.
— А-а.
— Да и Косово, опять же.
У Анны не было никакого желания спрашивать, что там произошло в Косово. Мирна всегда была рада поделиться подробностями о любой войне, ее любимой темой были всякие ужасы — снятые скальпы; женщины, изнасилованные бейсбольными битами; дети, растерзанные собаками; расчлененные и выпотрошенные тела, найденные в черных мешках; подвешенные за ноги люди, умершие от потери крови.
— А как ты собираешься туда добираться? — Мирна до смерти боялась всех современных изобретений. Всех автомобилистов она считала самоубийцами.
— На машине.
Если оставить стиральную машину включенной на ночь, то их затопит. Или ударит током. Пока они спят, с ними может случиться все что угодно. Все электроприборы провоцируют развитие рака, не говоря уже о моющих средствах и мобильных телефонах. Во фруктах полно пестицидов. Пусть редко, но молния тоже может попасть в человека. Как Анна вообще может ходить по вечеринкам, после того как евреев тысячами отправляли в газовые камеры? Она вообще знает, что творится на Ближнем Востоке? Понимает ли, какой арсенал химического оружия у Саддама?
— Будь осторожней, — сказала Мирна Анне на прощание.
— Господи, а на улице-то холод собачий.
— То-то и оно. Помни, если у тебя заглохнет мотор, не выходи из машины Просто закрой окна и кричи как можно громче.
Анна села в машину и поехала к Тафнел-Парк, где жили Гастингсы, заранее готовясь к перепалкам между Ру и Уорреном, к непосредственно-детской жестокости Дэйзи, к вони похожих на мешки-пылесборники подгузников Оскара, сваленных кучей в коридоре и давно ожидающих своей очереди на вынос.
Ру качала Оскара в детской коляске.
— Ты любишь свою мамочку? Очень любишь мамочку?
Уоррен сидел за столом перед раскрытым «Профессиональным атласом Великобритании». Ру прикрикнула на Дэйзи, чьи вопли доносились из спальни:
— Дэйзи, замолчи! Уоррен, Анне нужно попасть всего лишь в Шепердс-Буш, а не в Шотландию.
Уоррену вдруг надоело возиться с атласом, и он захлопнул его.
— Не ходи к Дэйзи. Она должна понять, что мир вертится не только вокруг нее, — предупредила подругу Анну.
— Конечно, дорогая. Мы все знаем, что весь мир вертится вокруг Ру! — Уоррен подхватил на руки удивленного малыша и закружил его в воздухе.
Ру почему-то разозлилась, натянула на руку кукольного крокодила и начала щелкать челюстями игрушки перед личиком Оскара.
— Оставь его в покое. Ему нравится, как я его кружу, — сказал Уоррен и начал раскачивать малыша туда-сюда.
Ру бегала вокруг них с игрушечным крокодилом. Уоррен положил Оскара себе на живот, и тот залился смехом.
— Он просто капризничает. Он обожает своего Тотошу, — сказала Ру.
Теперь, когда у Ру с Уорреном были дети, у них появился постоянный повод для перебранок. До этого поводом служило все что угодно. Ру обычно брюзжала на Уоррена за то, что тот отрастил брюшко. Уоррен, в свою очередь, упрекал Ру в том, что из-за нее у него расстройство кишечника, или ворчал, что Ру выпила все его соевое молоко.
