Александра Джонс - Любовный контракт
— Куда их доставить?
— На Патерностер-роу.
— Точный адрес, Винни!
— Засекречен.
Он вздохнул.
— Хочу послать ей немного цветов.
— Как мило!
— Только без того, чтобы об этом сплетничал весь офис, — добавил он, с болью сознавая, что Дейвина смеется над ним. Теперь он жалел, что спросил у нее адрес Оливии. Раньше ему казалось, что они с Винни — друзья; видимо, он ошибался.
— Какой офис, твой или «Лэмпхауза»? — невинным голосом спросила Винни.
— Какая разница!
— А почему ты ее сегодня не спросил? Ведь она была здесь.
— Я спросил.
— На обороте визитной карточки? Она не из тех, кто боится встречаться лицом к лицу!
— Я хотел, но не мог покинуть ни свою команду, ни Ратленд. Кроме того у Оливии был такой неприступный вид, что я почувствовал себя…
— Цыпленком?
— …почувствовал себя беспомощным.
Дейвина чуть не расхохоталась ему в лицо.
— Бедняга Стю! Надо сказать Олли, чтобы была добрее к миллионерам, иначе закончит свои дни как старейшая в мире собирательница букетов.
— Не делай этого, Винни!
— Заметь, она может быть унижена, если кто-то недооценит ее. Я помню, она однажды огрела моего дядю хоккейной клюшкой, когда подумала…
— Так не собираешься дать мне?..
— Зависит от того, что ты имеешь в виду, — сказала она сквозь облако сигаретного дыма с двусмысленной улыбкой.
— Извини, что спросил!
Подумав о своей новой работе у Маккензи и о повышенной зарплате, Винни смягчилась.
— Не могу же я разглашать секреты школьной подруги, я не хочу прослыть предательницей. Однако ее холодность мне не по душе, так что дам совет: спроси-ка ты клубного секретаря, а еще лучше заставь старого Джарвиса посмотреть списки членов — он охотно это сделает за небольшую мзду.
— Спасибо! Ты хороший товарищ!
Дейвина застонала.
— И зачем я это делаю, если она меня ненавидит?
Он выдал ей на прощание еще один торопливый поцелуй и пустился на поиски Джарвиса.
— Ой, нет, сэр! — Ночная цветочница на углу Шафтсбюри-авеню и Черинг-Кросс-роуд приняла проблемы Стюарта близко к сердцу. — Хризантемы — похоронные цветы, их не надо посылать леди! Да и красный с белым — не к добру! А вот есть у меня розовато-лиловые и белые орхидеи, сэр, их только что доставили из аэропорта Хитроу, а туда — прямиком из Бангкока!
— Замечательно! — сказал он с широкой улыбкой.
В воскресенье Оливия встала рано и, несмотря на похмелье, решила прямо с утра отправиться в прачечную. Она запила кофе две таблетки аспирина, управилась со стиркой, а затем сделала еженедельные покупки в магазине на углу, работавшем круглосуточно. К десяти часам покончила с домашними делами и надумала поехать к родителям. Сегодня у мамы в меню, она знала, был жареный барашек под мятным соусом.
— Как ты сегодня рано, дорогая! Я только что проводила отца, одетого в брюки-гольф, вместе с Чарли Лонгбриджем и лордом Эпсоном из рода Кланденберри. Надо ли говорить, куда? Нет, я не против раннего прихода, я рада твоей компании. Будь умницей, дорогая, пойди и сорви в огороде немного свежей мяты — если после визита Маффина там что-нибудь осталось.
Маффин был любимым псом Мэгги, йоркширским терьером, который пожирал все на своем пути, включая нежелательных посетителей. Собака была такой же недотепой, как и ее дражайшая матушка. Нарвав мяты для соуса, Оливия попыталась изложить Мэгги свой взгляд на будущее, рассказать о прекрасной идее, осенившей ее под влиянием можжевеловых ягод и сексуальных глаз Стюарта Маккензи.
— Блестяще, дорогая, но разве это еще не сделано? — спросила Мэгги. Будучи соломенной вдовой, она читала большую часть изданного «Лэмпхаузом», включая «Учитесь играть в гольф», сочинение Гарольда П. Котсволда, из которого она вынесла следующую истину: «Побейте врага на его собственном поле с помощью его жены!». — Лучше поговори об этом с отцом, — добавила Мэгги. — Он в бизнесе — дока!
Оливия так и сделала, когда тот наконец в два часа пришел домой. Барашек успел остыть, и ее мать простонала:
— Дорогой мой, сними же сначала грязные ботинки! Ты опоздал, Гарольд, и не рассказывай мне, что не сидел со своими партнерами в клубном баре и не травил анекдоты. Мог бы уделить тем, кто тебя ждет, побольше внимания — Оливия здесь с половины одиннадцатого!
— А что, разве она нездорова?
— Не шути, Гарри! Ты всегда ведешь себя так, будто мы обе ничего не значим!..
— Шш, ма, — прошептала Оливия, — не приводи его в плохое настроение. Налей ему лучше стаканчик, пока я подам на стол.
— Ни в коем случае, — сказала мать. — После того, как он нажрался виски, ему нечего ждать от меня чего-нибудь, кроме сельтерской воды. Гарольд, — она сняла фартук, — Оливия хочет сказать тебе что-то о спасении «Лэмпхауза».
Выслушав Оливию, отец сказал:
— Блестящая идея, Оливия, и к тому же внушающая доверие. На Маккензи это произведет большое впечатление.
— Маккензи? Я придумала это для нас — для «Лэмпхауза»!
— Ты имеешь в виду «Лэмпхауз» как придаток фирмы «Маккензи»?
— А ты все еще полон решимости перейти к ним, даже несмотря на мою блестящую идею относительно нового имиджа «Лэмпхауза», которая наверняка сработает?
— О «переходе к ним» вопрос не стоит. У нас нет другого выбора. Если ты решила затеять новый цикл дамских романов в рамках последнего пакетного соглашения, то тебе понадобятся средства для воплощения этой идеи!
— Я уверена, что банки нас поддержат, па!
— Слишком поздно, я уже обещал Маккензи. Уверен, что Стюарт выслушает тебя, поаплодирует и профинансирует сверх оговоренных семнадцати с половиной миллионов, как только «Лэмпхауз» станет их филиалом.
Вот как! Отец уперся и его ничем не отговоришь, даже срочной спасательной операцией, предполагающей совершенно новую концепцию книг и читателей «Лэмпхауза». Ее папа склонялся к мысли взять свои деньги и убежать, точнее — уплыть на юг Франции. Оливия заметила, что ее обычно довольно болтливая мать крайне неохотно говорила на эту тему.
Воскресный ланч с родителями, как обычно, оказался непродуктивным; оба были погружены в себя — мама в свои подливки и варенья, папа в мечты об отставке, игре в гольф и плавании на яхте всю оставшуюся жизнь. Оливия вернулась в Фулхэм.
Она нашла записку от Аманды, нацарапанную на обороте старого меню из китайского ресторана: «Великолепный парень в еще более великолепной машине заходил, когда тебя не было, и оставил тебе великолепные орхидеи. Сказал, что всю неделю пытался тебе дозвониться. До чего ты дошла, скверная девчонка?»
