Людмила Синицына - Узор счастья

Куст сирени, что рос у ограды, вдруг дрогнул, и одна из веток взметнулась вверх, словно вырвалась на свободу, хотя погода стояла на редкость безветренная и тихая. Но ни Света, ни Антон Антонович, занятые разговором, не заметили этого. Елена Васильевна, на секунду выглянувшая в окно, могла бы заметить, кто это отошел от их изгороди и свернул в проулок, но ее взгляд остановился на Антоше, и она сосредоточенно размышляла о его судьбе.

Сама Елена Васильевна не выносила, когда кто-нибудь жалел ее. Она считала, что, несмотря ни на что, прожила замечательную жизнь. Конечно, если бы не ссылка, она могла бы продолжить работу в театре, ездить на гастроли за границу, ее работы вошли бы в «Театральную энциклопедию». Но то, что она сделала для этого провинциального города, тоже очень важно. В столице много талантливых людей. А те, что оказывались здесь, прилагали все усилия, чтобы выбраться поскорее. Она осталась. И если общая атмосфера города изменилась, то в этом немалая ее заслуга. Но вот отчего-то при взгляде на Антошу сердце ее наполнялось состраданием. И у нее всякий раз возникало чувство, что этот одаренный человек заслуживает лучшей участи и лучшей доли. На его картины, если бы он жил в Москве, наверное, нашлись бы покупатели. И выставку удалось бы устроить. Любому специалисту было бы ясно, что это незаурядный мастер. С другой стороны, здесь все ему помогают, а там — как бы ему удалось устроиться с больной женой?

И в конце концов рано или поздно найдутся ценители, найдутся средства и появится альбом с репродукциями его работ... Кто знает, вдруг Лана при всей ее непрактичности сумеет помочь ему, как он помог ей. Время иной раз выкидывает такие странные фортели. Сколько раз ей казалось, что все: жизнь загнала ее в тупик и выхода нет. Особенно когда после ареста мужа в 1939 году уезжала в Верхнегорск с ребенком на руках. Перед ее глазами явилась картина кирпичного здания вокзала, смутно вырисовывавшегося в осенних сумерках. Резкие порывы ветра и фонарь, который мотался из стороны в сторону. Слабого света лампочки не хватало даже на то, чтобы наметить четкие очертания привокзальной площадки. И штакетник, выставив неровные ряды клыков, ждал, когда она подойдет ближе.

У нее было впечатление, что так и должен выглядеть ад. Она шагнет — и тьма поглотит ее навсегда. Тьма попыталась проглотить: никто не хотел брать на квартиру ссыльную да еще и с маленьким ребенком. На нее смотрели как на прокаженную. Разве она могла представить, что выручит ее только одно: умение шить. Благодаря этому нашлась и квартира, появились деньги на еду, а потом и работа.

Вспоминая о том, как кроила платья с плечиками в войну для жен местных начальников, Елена Васильевна принялась раскладывать на широком столе драп бежевого цвета:

— Ну что ж, приступим? — спросила она у Светланы, когда та, проводив Тон Тоныча, вернулась в дом.

В последнее время Елена Васильевна почти не садилась за машинку. Не то что раньше, когда в большой комнате перед очередным спектаклем устраивалась настоящая швейная мастерская. Но в это лето машинка снова заработала. Теперь, правда, на педаль нажимала Светлана: она выполняла трудную работу, а Елена Васильевна только кроила и давала указания. Счастье, что от прежних времен в чемодане осталось несколько отрезов.

— А где журнал? — спросила Света.

— Да вон, на стуле, — кивнула Елена Васильевна, расправляя сантиметр. — Сейчас посмотрим, сколько у тебя в талии прибавилось? — Она быстро обхватила внучку у пояса. — Ну надо же, похудела немного... Вверх, верх руки, — попросила она и соединила сантиметр на груди. А вот грудь у внучки явно увеличилась, хоть и ненамного. Прежде она каждый раз невольно огорчалась, глядя на Лану — былинка былинкой, — как «Девочка на шаре» Пикассо. Того и гляди ветром сдует. А сейчас время брало свое. Внучка уже не производила впечатления худышки. Тем не менее не мешало бы ей прибавить хотя бы пару килограммов. Елена Васильевна ничего не сказала на этот счет, как не донимала охами и прежде. Только сердце привычно сжалось при мысли: «Все ли я для нее сделала, что надо? Не обделила ли чем?»

Отступив на шаг, она оценивающим взглядом окинула стоящую перед ней девушку. Светло-карие, скорее, ореховые глаза, оттененные густыми ресницами — так и хочется заглянуть в них внимательнее, чтобы снова увидеть это неуловимое выражение мягкой задумчивости. Такие же орехового цвета волосы, только с чуть более заметным золотистым оттенком.

Как легко шить на человека, в котором есть изюминка. Не то что те заказчицы, прихоти которых приходилось выполнять, когда она зарабатывала себе на жизнь. Платья, сшитые Еленой Васильевной, всегда подчеркивали достоинства и скрывали недостатки фигуры, жены местных начальников все самые лучшие наряды заказывали только ей. Именно благодаря им Елена Васильевна получила разрешение вести драмкружок при Доме культуры, помещение для репетиций, дрова, чтобы топить печку, материю для костюмов и все необходимое для декораций. Списанная мебель составила первый — самый необходимый — реквизит. И многие из этих же начальствующих дам начали ходить в ее драмкружок...

— Так? — спросила ее внучка, сметав плечи и протягивая болтающиеся, пока еще бесформенные куски.

Елена Васильевна кивнула. Вот так же она шила платье-костюм и для дочери, которая уезжала на Байконур вместе с мужем. Они обсуждали, когда можно будет привезти туда Светика-семицветика: «...к осени, когда жара спадет. И как только мы из общежития переберемся в свою квартиру, устроимся, ты и приедешь... Ой, ты не представляешь, как мне хорошо», — зажмурилась тогда Ася и счастливо улыбнулась. Она родила девочку в сорок с лишним лет, до этого один выкидыш следовал за другим. И каждое лето привозила внучку к Елене Васильевне, чтобы избавить малышку от невыносимой жары.

Вот говорят — предчувствия. Разве могли они тогда представить, что как раз за неделю до того, как им должны были выдать ключи от квартиры, случится эта страшная авария?

Александр дежурил с Асей. Им всегда ставили дежурство вместе. Вместе они и погибли. В газетах не появилось ни строчки о той аварии. Но Елена Васильевна получила письмо от руководителя испытаний. Не официальное, а личное. Пришли письма от сослуживцев Аси и Александра. От их близких друзей. В таких маленьких городках, где люди заняты одним делом, они становятся более чем друзьями. Скорее одной семьей.

Перед отъездом, пришивая петли для костюма, Ася рассказывала о друзьях, о знакомых, о планах на будущее и точно так же наклоняла голову, когда вдевала нитку в иголку, завязывала узелок и точно так же перекусывала нитку, как это сейчас делала Света. Хотя откуда малышка могла перенять эти движения?!