Марина Алексеева - Ребрендинг юродивой
Как реагировать — Настя не знала. Прикосновения были ей неприятны. Она всегда избегала тесного контакта с кем-либо вообще благодаря своим ненормальным родителям, а тут такое… Настя понимала, конечно, что взаимоотношения между мужчиной и женщиной должны неизбежно закончиться определенным образом, но ей как-то не приходило в голову, что это касается и их с Владимиром таких возвышенных и таких романтичных, неземных отношений. Ей казалось, что их любовь всегда будет платонической, и о чем-либо другом она даже не думала. Вернее, очень старалась не думать, потому что думать было неприятно.
Настя старательно находила оправдания для прикосновений Владимира. Может, он не замечает их? Может, у него просто такая манера разговаривать, есть же люди, которые любят крутить пуговицу собеседника… Может, в его прикосновениях нет ничего сексуального, а только дружеское внимание, он же не может знать о Настиных отклонениях…
Настя несколько раз была у Владимира дома и чувствовала себя там спокойно и безопасно. Он действительно был очень приятным собеседником и галантным мужчиной. Владимир умело, как знатный паук, плел паутину из красивых фраз и романтических рассуждений, смачивая и закрепляя ее комплиментами и грустными одухотворенными взглядами. Паутина получалась прочная и совершенно незаметная. Поэтому Настя, как наивная муха, сама в нее забралась и покорно уселась. Она просто получала удовольствие от общения, стараясь ни о чем плохом не думать. Правда, все время знакомства с Владимиром Настю не покидало какое-то смутное беспокойство. Настя старательно прогоняла от себя тревожные мысли, тем более что явных поводов для того, чтобы волноваться, не было. Владимир был на высоте: дарил цветы, водил в кафе и рестораны, готовил для Насти просто невероятные блюда и кормил чуть ли не с ложечки, развлекал жутко смешными анекдотами и байками и говорил, говорил, говорил… Говорил на самые разнообразные темы, всегда интересные для Насти, испытывающей постоянный голод общения.
Когда он расстегнул ширинку, Настя просто впала в кому. Она ничего не могла ни сказать, ни тем более сделать… Владимир смотрел на нее почему-то жалобно и умоляюще.
— Девочка моя, у тебя такие сисечки, — Владимир сжал ее грудь.
Насте стало плохо. Реально плохо. К горлу подступила тошнота, все тело свело судорогой, перед глазами все поплыло — она уже не видела наклонившегося над ней Владимира, видела только мутное темное пятно…
Этого не может быть! Все это дурной сон. Владимир не может делать с ней все это. Делать все эти гадкие вещи…
Настя превратилась в безвольное деревянное полено — неси и клади куда хочешь, хочешь — поруби на дрова, а хочешь — сколоти лавочку…
Она попыталась что-то сказать, но из горла вырвался только свистящий шепот. Попыталась оттолкнуть Владимира, но руки были такими слабыми, что совсем не слушались ее…
Губы Владимира были мокрыми и склизкими. Он целовал ее, пытаясь быть нежным. Наверное, старался доставить Насте удовольствие…
Только как же все это было отвратительно…
— Дай в шейку поцелую. Какая у нас шейка нежная…
Владимир шарил руками по телу Насти, а она чувствовала себя сидящей в грязном, протухшем болоте и словно по ней ползали мерзкие склизкие жабы, пиявки и червяки…
— Давай трусики снимем. Зачем нам трусики? — шептал Владимир, облизывая Настин живот.
Настя как-то отстраненно подумала, что это, наверное, просто сон. Такого с ней происходить никак не может. Надо просто проснуться. Главное — побыстрее проснуться, чтобы невероятный и мерзкий сон кончился.
Сон не кончился. Голый Владимир как-то сразу растерял всю свою интеллигентность… И галантность тоже растерял. Он был жалок и противен. А то, что Настя увидела у него между ног, было так отвратительно, что от ужаса, наверное, к Насте вернулись силы, и она, вскочив с дивана, побежала к двери. Так и побежала — почти голая. Это было совсем неважно, голая она или одетая — главное, чтобы все это скорее закончилось. Настя больше не могла. Не могла она больше!
Владимир растерялся. Он не ожидал от покорной Насти такой прыти. А может, даже думал, что ей все это нравится, раз она не сопротивляется. Еще бы, он же шикарный мужчина, как он может ей не нравиться? Такая подготовительная работа была проведена…
— Ты куда, кисонька моя?
Владимир побежал за Настей и догнал ее уже у входной двери. Настя не могла открыть замок. Руки дрожали, а противный замок никак не желал открываться.
— Ты куда, девочка моя сладкая?
Владимир обхватил Настю, обняв сзади руками за грудь, и оттащил от двери.
— Ты же тоже меня хочешь. Вот мы сейчас посмотрим… — Он сел на корточки перед Настей. — Раздвинь ножки, рыбка моя. Тебе будет хорошо, вот увидишь…
Настя хотела что-то сказать, но у нее опять не получилось. Стены и потолок закружились и поменялись местами, реальность завертелась вокруг Насти, ускоряясь и затаскивая ее в черную вращающуюся воронку… Потом наступил провал… Дальше она ничего не помнила. Просто потеряла сознание… Организм решил, что того, что произойдет дальше, Настиной психике просто не выдержать, и отключил ее мозг…
Настя очнулась на диване в гостиной Владимира. Она с трудом въезжала в ситуацию. Сначала Настя решила, что уснула и все было просто ужасным бредовым видением. Потом вдруг Настя почувствовала — она голая! Под одеялом, но — голая! То есть совсем голая! Настя вскочила и, прижимая к себе подушку, как малыши прижимают плюшевого мишку, посмотрела по сторонам. Ее одежда была разбросана по всей квартире. Особенно бесстыдно выглядели вывернутые наизнанку трусы, висящие на спинке стула.
Комната снова начала вращаться. Настя схватилась за край стола, чтобы не свалиться прямо на пол. Неужели все — правда? Не гадкий сон, а реальность? Ее, Настина реальность? Часть ее жизни? Уже прошедшая часть? И изменить ничего нельзя. И ей придется со всем этим существовать дальше? Как? Как это возможно?
Она почувствовала что-то теплое на своей ноге и, опустив голову, с ужасом увидела кровь.
В комнату вошел Владимир. Он был в махровом халате, надетом на голое тело, и весь светился радостью.
— Проснулась, зайка моя? Иди ко мне…
Настя отлетела в угол комнаты с такой скоростью, что Владимир, опешив, так и замер на месте — как памятник — с протянутыми к ней руками.
— Ты что, девочка моя сладкая… Испугалась?
— Не подходи ко мне, — неожиданно твердо и спокойно сказала Настя.
— Ты что? Обиделась на что-то?
Владимир удивленно на нее смотрел. Может, он действительно беспокоился?
Может, правда, ничего не понял, не почувствовал, ЧТО он сделал с Настей? Думал, что ей ЭТО нравится?
