Джейн Кренц - Лето в Эклипс-Бэй

Женщина вежливо поздоровалась с Октавией и стало ясно, что она пришла не покупать картины, а просто осмотреться. Она, очевидно, подготовилась к холодному приему, но Октавия заверила ее, что она может смотреть, сколько пожелает.

Женщина с дочерью переходили от картины к картине, шепотом серьезно обсуждая некоторые из них и проявляя мало интереса к другим. Они стояли перед великолепной абстрактной картиной, когда женщина взглянула на часы, тревожно нахмурилась и поспешила прочь из галереи вместе с девочкой. Женщина больше не возвращалась, но ее дочь снова оказалась здесь, она стояла у витрины и рассматривала яркое объявление о Детской Выставке Искусств.

На этот раз я ее не упущу, подумала Октавия. — Простите, — обратилась она к паре, задумавшейся над покупкой морского пейзажа. — Я вернусь через минуту.

Она быстро обошла стойку, наклонилась и выбрала большую упаковку карандашей из картонной коробки, которая почти опустела. Она взяла альбом для рисования из тонкой стопки.

С карандашами и альбомом в руке она быстро выпрямилась и выглянула в окно. Маленькая девочка все еще была там.

Октавия прошла через галерею, открыла входную дверь и шагнула на тротуар. Девочка обернулась, немного испуганная.

— Привет, — сказала Октавия. — Тебе бы не хотелось нарисовать картину для выставки искусств?

Девочка уставилась на нее. Но не сказала ни слова. — Каждый участник получает коробку карандашей и альбом для рисования, — пояснила Октавия. — Правило такое — рисунок должен быть на бумаге вот такого размера. — Она быстро пролистала пустой альбом. — Когда закончишь, приноси его сюда.

Взволнованный взгляд девочки переместился с лица Октавии на альбом для рисования и карандаши. Она убрала руки за спину, словно боясь, что может потерять контроль, протянуть руку и схватить все художественные принадлежности.

Она резко покачала головой.

— Анна?

Женщина, сопровождавшая девочку в галерею насколько дней назад, вылетела из «Древностей Ситон». И быстро завертела головой, осматривая тротуар в обоих направлениях слегка испуганным взглядом, который появляется у матери, когда она оборачивается и понимает, что ее ребенок исчез.

— Анна, ты где?

— Я здесь, Мам, — прошептала Анна.

Ее мать развернулась. Лицо ее озарилось облегчением. Это выражение быстро сменилось внезапным раздражением.

— Ты не должна вот так исчезать. — Она быстро подошла к дочери. — Сколько раз я тебя просила, говорить мне, куда идешь? Может, это и не Сиэтл, но здесь те же правила.

— Я просто рассматривала витрину, — сказала Анна тоненьким, едва слышным голоском. Она продолжала держать свои маленькие ручки крепко сцепленными за спиной. — Я ничего не трогала, правда.

Октавия оглядела приближавшуюся к ней женщину. Мать Анны выглядела лет на двадцать восемь, но стоило только взглянуть ей в глаза, и можно было добавить к ее возрасту лет двадцать.

— Здравствуйте, — сказала Октавия своим профессиональным тоном. — Я — Октавия Брайтуэлл. Вы были в моей галерее недавно.

— Я — Гейл Гиллинхем. — Нерешительно улыбнулась Гейл. — Извините, если Анна вам помешала.

— Вовсе нет, — весело сказала Октавия. — Я заметила, что она разглядывает объявление о Детской Выставке Искусств. И подумала, что она может захотеть принять в ней участие. У меня есть еще место для рисунков.

Гейл поглядела на Анну. — Спасибо, но боюсь, Анна очень стесняется.

— Какая разница? — Октавия посмотрела на Анну. — Многие художники очень стеснительны. Вот что я скажу, почему бы тебе не взять эти карандаши и бумагу с собой домой? Ты можешь нарисовать картину сама там, где никто не сможет увидеть твою работу. А когда она будет готова, просто попроси свою маму завезти ее в мою галерею.

Анна смотрела на карандаши и бумагу так, словно они были сделаны из чего-то волшебного, хрупкого, что могло раскрошиться, если она к ним прикоснется.

Октавия больше ничего не сказала. Она просто ободряюще улыбнулась и протянула карандаши и бумагу девочке.

Какое-то мгновение Анна не двигалась. Затем очень медленно вытащила руки из-за спины, потянулась и взяла принадлежности у Октавии. Крепко прижав их к груди, она сделала шаг назад и посмотрела на свою мать.

Лицо Гейл озарилось удивлением и восторгом, которые тотчас же исчезли. Через мгновение ее радость сменилась какой-то неуверенностью. Она помешкала, а затем, похоже, взяла себя в руки.

— Сколько я вам должна за карандаши и бумагу? — спросила она.

— Детская Выставка Искусства проводится галереей «Брайт Вижнз», которая ее и спонсирует, — сказала Октавия. — Все участники получают такие же принадлежности.

— О, понятно, — Гейл заметно расслабилась. — Поблагодари мисс Брайтуэлл за карандаши и бумагу, Анна.

— Спасибо, — повторила Анна едва слышным шепотом.

— Не за что, — ответила Октавия. — Жду не дождусь, когда увижу твой рисунок.

Анна покрепче стиснула принадлежности и промолчала. Она все еще выглядела так, словно ждала, что карандаши и бумага растворятся прямо в ее руках.

В тот же момент знакомый серебристый BMW въехал на маленькую парковку в конце ряда магазинов. В желудке у Октавии затрепетало. Она посмотрела на часы и увидела, что уже почти пять тридцать. Ник приехал вовремя.

Гейл благодарно улыбнулась Октавии. — Не знаю, нарисует ли Анна рисунок для вашей выставки, но ей очень нравится рисовать и раскрашивать. Так что карандаши и бумагу она точно изведет.

— Вот и отлично, — сказала Октавия. И посмотрела на Анну. — Но я очень надеюсь, что ты сделаешь особый рисунок для выставки. Если да, то ты сможешь выбрать цвет рамки.

— Вы наденете на него рамку? — в изумлении спросила она.

— Конечно.

— Так что он будет похож на настоящую картину? — Анна указала на картины в рамах, висящие в галерее. — Как вон те?

— Да, — сказала Октавия. — Он будет смотреться как настоящая картина, потому что будет настоящей картиной. Точь-в-точь как одна из тех, что в моей галерее.

Анна, казалось, потеряла дар речи от такой перспективы.

— Пойдем, Анна, — сказала Гейл. — Нам нужно заскочить в магазин, а потом ехать домой помочь бабушке с обедом.

— Хорошо.

Анна и Гейл направились к крошечному месту для парковки. Ник уже выбрался из машины и шагал к галерее. На нем была тенниска с длинными рукавами и вырезом лодочкой и джинсы. Плотно обтягивающая тенниска подчеркивала контуры его сильных плеч и плоского живота.

Он остановился, чтобы поздороваться с Гейл и Анной дружеским кивком и переброситься парой слов. Когда короткая беседа закончилась, Гейл с дочерью забрались в старый Шевроле.