Галия Мавлютова - Цветок душевного стриптиза
– Хотите шампанского? – не отставал Черников.
– Нет, спасибо, – сказала я и снова сделала шаг в сторону.
«Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь». Магия Черникова на меня не подействовала. Абсолютно. Но мир зачастую бывает жестоким по отношению к юным барышням. И тогда Денис Михайлович использовал иную тактику, старую, как наша древняя планета, – Черников привык употреблять в дело все мыслимые и немыслимые способы на пути достижения цели. Почему-то в тот раз мишенью для воплощения мужских амбиций оказалась я – простая перевод-чица. Новая сотрудница. Все кругом казались мне странными, чужими, если не сказать больше – враждебно настроенными. Я никого толком не знала. Еще ни с кем не познакомилась. Это потом я со всеми подружилась, мы стали одной семьей. А в тот злополучный вечер я была одна, совсем одна. И Черников воспользовался моей неопытностью. Он принес мне шампанское, заставил выпить целый бокал. Уговорил, нажал, надавил на больную мозоль, воздействовал на мое чувство страха. Я краснела, икала, вздрагивала, но одолела угощение, выпила яду, называется. А утром проснулась в постели Черникова. Помню жуткое ощущение стыда. Жуткое и жгучее. Но Денис не рефлексировал в отличие от меня, бодрый и трезвый, он принес мне горячего чаю, холодного шампанского, каких-то закусок, и мы продолжили вечеринку. Веселье затянулось на три дня. Денис очаровал меня. Он и впрямь был искусным любовником. Мою неопытность он как бы не заметил. Денис играл со мной, как с котенком. Черников исполнял две роли – дирижера и музыканта, он заставил мое тело звучать, откликаться на желания, слышать его, чувствовать. Я влюбилась в Черникова всерьез и надолго. У нас завязался роман. Больше всех радовалась мама. Она уже не хотела заполучить в родственники слепоглухонемого капитана дальнего плавания. Маму вполне устраивал управляющий директор компании «Максихаус». А мы с Денисом никого не слушали. Дни и ночи напролет проводили в постели, то у него, то у меня. И нам было все нипочем, пока я не отрезвела. Шампанское выветрилось, дурман ушел, сознание прояснилось. Я стала замечать в Черникове недостатки. А чуть позже поняла, что не люблю его, категорически не люблю. А он не любит меня. Ему нравится заниматься со мной любовью. Я устраиваю Дениса как потенциальная супруга. И все. За этим желанием ничего не было – ни любви, ни ненависти, одно равнодушие. Просто я вписывалась в схему конструкции. Послушная и верная жена, в меру примитивная, в меру симпатичная. Именно по этой шкале оценивал меня Денис Михайлович. Опытный соблазнитель заблуждался. Однажды я ощутила в себе лед. Как раковая опухоль, ледяные наросты заполняли мое тело. А Черников излучал искусственное счастье, каждую минуту звонил, беспокоился, волновался. Кажется, он боялся потерять меня. И потерял. Я ушла из его жизни, не выдержала, сломалась, всегда была мерзлячкой. Да, я хочу выйти замуж, но за любимого мужчину. Ледяной рыцарь не для меня. Это был бы неравный брак, слишком неравный, настоящий мезальянс. И вот прошло два года. Нет. Не два года. Миновало тысячу лет. Никто в «Максихаусе» так и не узнал, что между нами произошло. Мы сумели скрыть от окружающих наши неглубокие отношения. Но Черников затаил злобу. Он искал случай, чтобы выместить обиду, сполна отплатить за причиненное унижение. И случай не заставил себя долго ждать. Ему помог в этом неведомый мне Марк Горов. С его помощью Черников уничтожил меня, раздавил, будто муху. Мне больше нечего делать в Питере. Надо двигаться в столицу. Там много народу, очень много, можно легко затеряться в толпе. И никакой Черников не достанет. И вдруг мне пришел ответ из Москвы, наконец-то. На миллион моих резюме откликнулась всего одна московская компания, ей срочно требовался переводчик. Мама выделила деньги на дорогу, собрала вещи, и я отправилась на Московский вокзал. Постояла у памятника Петру Великому. Попрощалась с ним, поклонилась. Достала билет, посмотрела номер вагона. Тринадцатый. Вот это да. Счастливый номер попался, мне во всем везет. Грязный и длинный поезд. Жуткое амбре, титан с углями, густой пар от кипятка, сквозняк в тамбуре. В купе уже были пассажиры. На верхней полке лежал юноша, а на нижней вальяжно развалился молодой мужчина. Две полки оставались пустыми. Я поморщилась. Нахождение в закрытом пространстве с незнакомыми людьми для меня лично приравнивается к камере пыток. Дурной запах, трухлявая пыль от матрацев. А на самолет у меня нет денег, мне приходится экономить. Придется вытерпеть мучения. Ведь впереди меня ждет столичная жизнь, интенсивный ритм, продвинутый социум. Питер давно превратился в провинцию, его окончательно сгубили кланы и местечковые интересы. В Москве на каждом углу подстерегают новые знакомства, нужные связи. Может, в столице я встречу свою судьбу и выйду, наконец, замуж? А маму заберу к себе. Непременно заберу. Нечего ей в Питере делать.
– Вы хотите занять нижнюю полку? – навис над ухом мужской голос.
Неожиданно навис, я даже вздрогнула, обернулась. Солидный господин, пока он будет взбираться на верхнюю полку, его суставы в порошок сотрутся. Сверху песок посыплется. Такой Эверест ему явно не по силам.
– А вам не сложно взбираться наверх? – спросила я и покраснела.
Разве можно задавать подобные вопросы солидному господину? Категорически нельзя. Обидится мужчина, непременно обидится.
– Нет, не сложно, я всегда готов услужить даме, – сказал мужчина и улыбнулся.
«Дама» приподняла левое плечо в знак благодарности. И взглянула на номер полки. Тринадцать. Тринадцатый вагон, тринадцатое место. Это уже слишком. Даже для безработной девушки. Я помрачнела.
– Извините, вы уступили мне место потому, что не хотите спать на тринадцатой полке? – спросила я.
В эту минуту я ненавидела весь мужской мир с его принципами, взглядами, установками, суевериями, в конце концов.
– Что вы, нет, конечно, я же сказал, что всегда уступаю дамам место, пропускаю их вперед, – ответил персональный пенсионер и кочетом взлетел на верхнюю полку. Для пенсионера слишком легко взлетел. Зря я на него ополчилась. Вежливый мужчина оказался, благородный. В Питере все такие. Поеду на тринадцатом месте. Не возвращаться же домой по мистическим показателям. Странное ощущение, ты еще в городе, но тебя уже нет. Какое-то вечное между, около, поодаль. Межпространственное состояние. Попутчики незаметно уснули, неразговорчивые попались, не пили водку, как умалишенные, не долдонили о спорте. Сразу завалились спать, не храпят, не сопят, тихие, неслышные, будто и не мужчины вовсе. Я немного поворочалась на жестком ложе. Неудобно, пыльно. Гораздо приятнее летать самолетом. С другой стороны, авиация постоянно подводит. То в воздухе самолет взорвется, то на землю со всей силы бабахнется, потом еще долго обломки подбирают по всей округе. Земля ведь твердая. Поезд – самый безопасный вид транспорта. Под стук колес я задремала.
