Сьюзен Виггз - Лето больших надежд
Он присвистнул.
— Амбициозно. Упс, паутина.
Он подошел к встроенной полке для телевизора и вытер один из углов пыльной тряпкой.
— И снова упс, — добавил он. — Я чуть не пропустил это.
— Пропустил что?
— Коллекцию DVD.
Узкие коробочки были аккуратно выстроены на полке.
— Что такое? — спросила она.
— Ты, должно быть, шутишь. Ты никогда не продашь это место с «Мулен Руж» на полке.
— Эй, мне нравится это кино. И большинству людей тоже нравится это кино.
Фредди был киноманом. Он поглощал кино в невероятных количествах. Если что-то было записано на целлулоиде, Фредди это увидит и запомнит. Он быстро прошелся по полке с DVD, засунув в шкаф «Мулен Руж» вместе с «Призраком оперы» и «Готовым одеться».
— Это отстой, — сказал он. — Никто не захочет иметь дела с парнем, который смотрит подобную халтуру. — Он присел на корточки и посмотрел в коробку, где лежали остальные фильмы. — Ага. Это намного лучше.
— «Ночные сестры из Вегаса»? — спросила Оливия. — «Битва за пенис»? Ни в коем случае. Ты не можешь выставить диски с порнографией там, где люди могут их увидеть.
— Расслабься, — настаивал Фредди. — Это мелочи, но я скажу, что продавец — просто обычный парень, который не чванится. Кстати, почему ты встречаешься с парнем, который смотрит порно?
Эти диски были принесены с дипломной вечеринки, но Оливии не хотелось объяснять это Фредди. Она таинственно улыбнулась:
— А кто говорит, что Рэнд смотрит порно?
— Подожди минутку.
— Это я, — заявила она, — похоже это на меня или нет. В следующий раз, когда решишь заглянуть в платежную ведомость, проясни этот вопрос со мной.
— Ты скажешь «да». — Он сунул пыльную тряпку в задний карман. — Ты всегда говоришь «да». Это еще одна причина того, что я здесь.
— Не поняла.
Его привычная солнечная улыбка исчезла. Он посмотрел на Оливию искренними карими глазами и опустился перед ней на колено. Сунув руку в карман фартука, он вытащил маленькую черную коробочку.
— Оливия, я должен кое-что спросить у тебя.
— О, пожалуйста. Это шутка? — Она рассмеялась, но пристальность его взгляда встревожила ее.
— Я серьезен до смерти.
— Тогда вставай. Я не могу к тебе относиться серьезно, когда ты сидишь вот так на полу.
— Хорошо. Как скажешь. — Фредди глубоко вздохнул, встал и открыл коробочку. Внутри была пара серебряных сережек. С одной свисала буковка «Н», а с другой — буковка «О». — Дружеское напоминание о том, что ты мне отказала.
— Перестань, Фредди. — Она игриво толкнула его в бок. — У тебя были проблемы с Рэндом с первого дня. Я бы хотела, чтобы вы это преодолели.
— Я умоляю тебя. Всем сердцем. Не выходи за него. — Он драматично обнял ее. — Вместо этого выходи за меня.
— Ты безработный. — Она оттолкнула его.
— Нет уж. У меня лучший работодатель в городе — ты. А он опаздывает, не так ли? Мерзавец. Что это за мужчина, который опаздывает на собственную помолвку?
— Мужчина, который застрял в пробке из аэропорта. — Оливия подошла к окну и посмотрела вниз, на улицу, на авеню, настолько запруженную такси, что это напоминало желтую реку. — И никто больше не говорит «мерзавец». Не ругай его, Фредди.
— Прости, ты права. Плохой Фредди. Плохой. — Он сделал движение, словно бичевал себя. — Это просто потому, что я не хочу, чтобы тебе сделали больно.
Снова. Он не сказал этого вслух, но слово повисло в тишине между ними.
— Я в порядке. Рэнд нисколько не похож на… — Она боролась с эмоциональной бурей в душе. — Нет. Я не должна этого говорить. Я не хочу даже упоминать их.
Оливия вздрогнула. Проблема была в том, что она не могла убежать от собственной жизни. Факт состоял в том, что она уже была обручена и ее бросили два раза, и это стало такой же частью ее, как ее серые глаза и седьмой размер ноги [6] . В кругу ее друзей ее неудачи с мужчинами были чем-то, о чем принято шутить, как в старые добрые времена, когда они подшучивали над ее весом. И точно так же, как в старые добрые времена, Оливия смеялась вместе с ними, истекая кровью внутри.
— Умная девочка, — сказал Фредди. — Рэнд плох в своем роде, не так, как другие.
— О, ты становишься мелодраматичным.
— Он совсем не подходит тебе, солнышко.
— Знаешь что? — сказала она. — Мне это не нравится.
— Ты не можешь уволить меня. Ты меня не нанимала.
Она нетерпеливо притопнула.
— В случае если ты не понял, я хочу, чтобы ты ушел.
— В случае если ты не поняла, я пытаюсь заставить тебя бросить Рэнда.
Они смотрели друг на друга, и струна их дружбы дрожала между ними. Они встретились как студенты в Колумбии и с тех пор были лучшими друзьями. Они даже сделали одинаковые татуировки в ночь перед выпускным, хлебнув для мужества из бутылки «Саузен комфорт» вместе с Догджем, татуировщиком, нарисовав по бабочке на своих спинах: голубую — Фредди и розовую — Оливии. Фредди не знал старую, толстую, несчастную Оливию. Он верил, что она всегда была ошеломительной. Это была одна из любимых ее мыслей.
Бормоча предостережения и внушающие ужас предсказания между вздохами, он стащил с себя фартук, вытащил тряпку и ушел. Оливия сложила вещи для уборки, вытащила мобильник и проверила сообщения. Последнее, что Рэнд мог сделать, это дать ей знать, что он задерживается. Но если он был в самолете, он не мог сделать этого, разве не так?
Конечно, она могла позвонить в аэропорт, выяснить, прибыл ли его самолет, но она не знала номера его рейса. Что она за девушка, если не знает номера рейса своего бойфренда? Занятая девушка, у которой бойфренд половину времени проводит в разъездах. Он будет здесь с минуты на минуту, сказала она себе. Она сунула руку в карман и нащупала серебряные сережки, которые подарил ей Фредди. Что, если Фредди знал? И это так и есть. Она готова сойтись с Рэндом, строить с ним свою жизнь, иметь детей. Эта потребность была такой ощутимой, что ее живот свело.
Делая медленный круг, чтобы осмотреть квартиру, она снова испытала чувство гордости и удовлетворения. Это замечательно, решила она, каждая малейшая деталь значит так много, оттенки цвета и угол, под которым падает свет, создавали настроение. Эти вещи производили большое впечатление на покупателей. Недвижимость, которая была умело подана, всегда получала более высокую цену.
Люди любят думать о себе как о живущих в определенном стиле, будучи окруженными определенными вещами. Создание комфорта, следы искушенности, признаки успеха и, может быть, самое важное и последнее — это чувство дома, чувство безопасности и принадлежности этому дому. И даже если все, что она делала, было дым и зеркала, она чувствовала, что достижения ее лучших работ реальны.
