Мери Каммингс - Стеклянные цветы
Да, пожалуй, этот способ самый простой и не требует особой подготовки. И снаряжения тоже. Бруни хихикнула, вспомнив выученную в школе латинскую фразу «Омни меа мекум порте» — «Все мое несу с собой»!
— Вот видите, вы тоже поняли нелепость сложившейся ситуации! — триумфально возвестил ее зациклившийся на политике собеседник.
Когда он заговорил о ядерном паритете, Бруни решила, что с нее хватит — взглянула на часы, сослалась туманно на дела и распрощалась до следующего вторника.
Проходя мимо белобрысого, фамильярно похлопала его по плечу:
— Ну что — пошли?
Мимоходом взглянула на его столик — кофе, рюмка с чем-то вроде коньяка… Да, похоже, пива он действительно не пьет.
Телохранитель встал. Она спросила — для завязки разговора:
— А откуда ты так хорошо немецкий знаешь?
— Учил, — коротко ответил он.
О чем бы еще с ним поговорить? Обычно она легко находила общий язык с любым мужиком, но этот был каким-то чересчур уж замкнутым и молчаливым.
Теперь, когда Бруни рассматривала его как будущего любовника (пусть для дела, но все же…), она обнаружила в нем еще ряд достоинств.
Пахло от него неплохим парфюмом, явно не из дешевых. И ногти были подстрижены коротко и аккуратно — хоть не поцарапает!
— А ты вообще откуда? — сделала она еще одну попытку.
— Из Бостона.
Понятно, кроме как по делу, говорить он с ней не желает. И в машину сел снова спереди… «Ничего, он еще будет говорить… он еще серенады петь будет! — злорадно подумала Бруни, разглядывая белобрысый затылок. — Он и не представляет, что его ждет сегодня вечером!»
Глава пятая
Именно сегодня, тянуть с этим незачем. Можно, конечно, потратить пару дней, «подготавливая почву»: пригласить парня искупаться в бассейне, покрутиться перед ним в распахивающемся халатике, подпустить пару-тройку выразительных взглядов… — и дело сделано, причем он будет совершенно уверен, что инициатива исходила именно от него.
Но этот способ требовал свободного времени, а поскольку Бруни с завтрашнего дня хотела заняться вазой, то быстрая решительная атака подходила куда лучше. В свое время она обработала так одного папашиного гостя, какого-то там конгрессмена — а потом забавлялась, наблюдая, как в ее присутствии он начинал потеть и краснеть и старался побыстрее смыться из комнаты, чтобы, упаси боже, не встретиться с ней взглядом. Папаша, правда, просек ситуацию и здорово разозлился.
Оставалось продумать мелкие детали.
Когда? Попозже вечером, когда он разденется и соберется спать. Мужчина в одних трусах и застегнутый на все пуговицы тип в костюме — суть две разные личности.
Надеть сетчатые чулки с черными подвязками? Нет, хватит с него и «натурального» вида: только что из душа, капли воды на коже, халатик, прилипающий к телу… самое то!
Теперь, когда все было решено, Бруни уже не терпелось начать «операцию». Она сидела на подоконнике у себя в спальне и нетерпеливо постукивала ногой по батарее в такт доносившейся из встроенных в стену колонок музыке. С этой позиции было видно окно ванной оккупированной белобрысым гостевой комнаты — предполагалось, что он перед тем, как лечь спать, зайдет туда. Это и послужит ей сигналом.
Рядом с ней, на подоконнике, стоял стакан с коктейлем собственного изобретения: вермут пополам с крепким чаем, из которого она то и дело отхлебывала. Конечно, чтобы скоротать ожидание, сейчас бы пригодилась сигаретка с травкой — после нее на все наплевать, и время бежит незаметно. Но именно сигаретки-то и не было.
«Ну ничего, это ненадолго!» — подумала она, допивая из стакана последние капли.
Время приближалось к одиннадцати.
Интересно, он вообще во сколько спать привык ложиться? Неужели до часу ночи прядется здесь торчать?! Словно в ответ на ее вопрос, в окне наконец вспыхнул свет, и Бруни воспрянула духом. Теперь уже скоро!
Сердце отчаянно колотилось, ощущение было сродни тому, которое охватывало ее на дискотеке, перед тем, как она взлетала на сцену: радость, возбуждение… и чувство полноты жизни.
Свет в окне погас. Вспыхнул на миг снова — и погас уже окончательно.
Ей пришлось постучать дважды, прежде чем дверь приоткрылась, и в щели показался белобрысый. Все как она рассчитала: босиком, в одних трусах — явно вылез из постели.
Увидев ее, он удивленно сдвинул брови.
Быстро, чтобы не дать ему перехватить инициативу и спросить, чего ей надо, Бруни сказала, подпустив в тоне толику игривости:
— Решила вот зайти посмотреть, как ты тут устроился. Ну, впустишь?
Он молча отступил на шаг и открыл пошире дверь, давая ей пройти.
— Как ты перенес смену часовых поясов? Мне обычно после этого несколько дней заснуть трудно… — Главное — не слова, главное — интонация и взгляд. Мужчине совершенно неважно, что говорит женщина, если при этом она откровенно разглядывает его.
А парень здоровущий — и правда, есть на что посмотреть: широченные плечи, выпуклые тугие мышцы на животе, на бедрах. И ноги не кривые…
Смотрел он на нее настороженно, словно до сих пор не понимал, что происходит. А должен был бы уже понять!
Во будет облом, если папаня ей педика подсунул!
Улыбнувшись, Бруни протянула руку и провела пальчиком по его плечу — легко, будто погладила.
— Ну, чего стоишь — пойдем! Показывай, где тут что у тебя.
Наметанным взглядом заметила выпуклость, образовавшуюся у него под трусами. Нет, этот парень точно не педик! И все уже понял.
Повернулась и пошла, не оглядываясь и без того зная, что он идет за ней, и чувствуя спиной его взгляд. Прошла под арку, в спальню — и там, у окна, наконец обернулась.
На фоне ночного неба ее фигура в серебристом халатике с оторочкой из лебяжьего пуха смотрелась как в раме — она специально выбрала это место. Медленно, глядя ему в глаза, протянула руку к верхней пуговке и расстегнула ее. Еще одну — очень медленно, чтобы заставить его если не словами, то взглядом взмолиться: «Ну скорей же!»
Халатик распахнулся — она повела плечами, давая легкой ткани стечь на пол.
Наверняка сейчас у парня пересохло во рту, и сердце колотится, как поршень машины. Смотрел он ей уже не на лицо — ниже, ощупывая глазами тело; Бруни чуть ли не физически чувствовала эти прикосновения.
Она шагнула вперед. Еще шаг, еще — пока не оказалась к нему совсем близко. Белобрысый вздрогнул, руки, безвольно висевшие вдоль тела, приподнялись, словно он хотел обнять ее — но не решился, вместо этого отступил.
Все-таки он вел себя странно — обычно мужчина к этому времени уже и сам проявлял какую-то инициативу, а не стоял, как столб.
