Сандра Браун - Секрет обаяния
— И вы меня простите. Долгие годы я позволяла мужу принимать решения и говорить за себя. Это опасная колея для женщины, да и для кого угодно. Похоже, мы оба одновременно коснулись больных мест друг друга. — Она дипломатично улыбнулась и подняла бокал. — Кроме того, я люблю томатный сок.
Дрю, засмеявшись, поднял свой стакан и чокнулся с ней.
— За самую прекрасную леди на острове. С этого момента я буду воспринимать все ваши слова и поступки без подтекста.
Арден пожалела, что он не провозгласил другой тост, не так восхваляющий ее прямодушие, но улыбнулась в ответ.
— Что предпочитаете из еды? — Он открыл тисненую папку.
— Угадайте.
— Печенку.
Она невольно фыркнула.
— Это единственный продукт, который я не стану есть ни в каком виде и ни при каких обстоятельствах.
Его усмешка была широкой, белоснежной и искренней.
— Отлично. Я ее тоже терпеть не могу. Думаю, нам суждено подружиться.
Взяв меню, Арден не смогла удержаться от мысли, что Мэтт, скорей всего, тоже ненавидит печень.
Она заказала салат с креветками, который уложили в чашу из свежего ананаса и украсили авокадо и орхидеями. Слишком красиво, чтобы есть. Дрю получил немного рыбного филе и салат-латук. За обедом они познакомились поближе. Арден рассказала, что родителей нет в живых, — мать умерла, когда Арден обучалась на курсах писательского мастерства в Калифорнийском Университете Лос-Анджелеса, отец, врач по специальности, скончался от инсульта через несколько лет после этого. Она не вдавалась в подробности, особенно о гинекологической практике отца.
Дрю вырос в штате Орегон, где до сих пор жила его мать. Отца не стало пару лет назад. Играть в теннис начал еще в средней школе.
— Тогда очень многие государственные школы имели теннисные команды. Когда тренер увидел, что я достаточно ловок, то пригласил меня в новую команду, которую тогда формировал. На самом деле я предпочитал бейсбол, но он давил на меня, так что я сдался. Вскоре я уже был одержим теннисом, играл все лучше и лучше, и ко времени окончания средней школы выиграл все местные турниры.
— Но пошли в колледж.
— Да, к ужасу моего менеджера, Хэма Дэвиса, который взялся за меня на втором курсе. Экзамены всегда мешали тренировкам и турнирам, но я понимал, что физически невозможно заниматься теннисом всю оставшуюся жизнь, по крайней мере, участвовать в соревнованиях, поэтому решил, что должен подготовиться к тому дню, когда не смогу больше играть.
— И тем не менее у вас все получилось, не так ли? Как только попали на турниры, тут же стали победителем.
Арден отправила в рот последний кусок папайи. Они доедали заказанный на десерт салат из свежих фруктов, и потягивали кофе.
— У меня выдалось несколько удачных лет. — Дрю скромно пожал плечами. — Я обладал преимуществом зрелости и не кутил ночами, как некоторые новички. — Он глотнул кофе. — Система не отработана. Когда спортсмен только начинает, все обходится чертовски дорого. Транспорт, жилье, еда. Потом, если все идет хорошо, вы начинаете зарабатывать призовые деньги, заключаете приличные контракты, которые все окупают. — Он, смеясь, покачал головой. — Я рисковал по-глупому потерять кое-какие ценные договоренности, когда даже лучшие теннисные туфли не спасали от спотыкания на корте после пьяных загулов.
— Вы все вернете.
Он вздернул голову и впился в нее глазами.
— То же утверждает и Хэм. Вы действительно так думаете?
Ему и правда важно именно ее мнение, или он нуждается в любой поддержке?
— Да. Как только они увидят, что вы начали играть на прежнем уровне, и как только выиграете турнир или два, то вернетесь на вершину.
— Каждый день наступают на пятки более молодые парни, жаждущие занять мое место.
— Они вам в подметки не годятся, — Арден пренебрежительно махнула рукой.
Дрю криво усмехнулся.
— Жаль, что я не чувствую такой уверенности в себе.
— Э-э-э… мистер Макаслин, извините нас, но…
Дрю потемнел и нахмурил широкие светлые брови, когда повернулся на стуле и увидел, что позади него в непременных гавайских рубашках с яркими цветами робко стоят два человека, в которых по многочисленным безошибочным приметам можно было опознать туристов.
— Да?
В лучшем случае приветствие Дрю вышло холодным.
— Мы… м-м-м… — леди заколебалась. — Мы гадали, дадите ли вы автограф для нашего сына. Мы приехали из Альбукерки, сейчас он начинает заниматься теннисом и уверен, что вы — самый лучший.
— В его комнате висит ваш постер, — добавил мужчина. — Он…
— Мне не на чем расписаться, — отрезал Дрю и грубо повернулся к ним спиной.
— У меня есть, — встряла Арден, заметив замешательство на расстроенных загорелых лицах.
Она дотянулась до сумочки и вытащила мяч, который Дрю бросил ей с корта.
— Почему бы вам не подписать его, Дрю? — мягко предложила она, протягивая ему трофей.
Сначала он недовольно прищурил глаза, и она подумала, что мужчина вполне может высказаться в том смысле, что это не ее чертово дело. Но, увидев робкую просьбу в ее глазах, улыбнулся и взял мячик. Ручкой, которую туристка нашла в своей сумке, Дрю нацарапал подпись на неровной поверхности.
— Большое спасибо, мистер Макаслин. И передать вам не могу, что этот подарок будет означать для нашего сына. Он…
— Пошли, Луис, позволь человеку насладиться обедом. Нам очень неловко беспокоить вас, мистер Макаслин, мы только хотели сказать, что не можем дождаться, когда снова увидим вашу игру. Удачи.
Дрю встал, обменялся рукопожатием с мужчиной и поцеловал руку леди, от чего та едва не упала в обморок, если трепещущие ресницы являются характерным признаком.
— И вашему сыну удачи. Хорошего отдыха.
Туристы отправились прочь, изучая драгоценный сувенир и обсуждая, какой он милый человек, и что все репортеры, называвшие его язвительным и агрессивным, нагло врали.
Дрю взглянул на Арден, и она приготовилась к возмущенной оскорбительной тираде. Но вместо этого он хриплым голосом спросил:
— Вы закончили?
Когда она кивнула, он подхватил ее под локоть и помог встать со стула. Они покинули ресторан и молча побрели по живописным зеленым дорожкам, соединяющим многочисленные здания на курорте.
— Спасибо, — просто сказал он.
Арден остановилась и взглянула на спутника.
— За что?
— За то, что ненавязчиво одернули, когда я вел себя как ублюдок.
Она нашла, что его глаза слишком неотразимы, чтобы смотреть в них, поэтому перевела взгляд на третью пуговицу его рубашки, но немедленно увлеклась клином волос на груди выше застежки.
