Э. Бушан - Вторая жена
Лукас показал на обезьяну:
— Смотри, какие большие глаза, как у мамочки.
— Муравьи дружно строили свой дом, — читала я, — но пришел муравьед и съел их всех. — Иллюстратор добавил таких подродностей, что мальчики вскрикнули. — После этого он стал очень сонный и забыл, что в диких джунглях надо внимательно смотреть по сторонам.
— Ооо, — протянул Феликс, — змея его обнимает.
Внизу открылась и закрылась дверь. Портфель Натана ударился об пол с глухим стуком. Ева побежала в свою спальню, откуда плыли звуки рок-музыки. Через всю последнюю страницу была распластана полосатая шкура, блестели белоснежные клыки. Тигр прыгнул на удава.
— Что, мамочка, — спросил Феликс, — всегда кто-то всех съедает?
— Да, — оскалился Лукас, — вот так. — И он вцепился зубами в руку брата.
Натан крикнул, что хочет есть. Я сбежала вниз, взяла из холодильника блюдо с готовыми куриными грудками в грибах, засунула его в холодильник и включила таймер. Ева закончила стирку, так что я взяла корзину и отнесла ее наверх на лестничную площадку, где стояла гладильная доска.
До появления в доме Евы Натан сам гладил свои рубашки. Однажды он обжегля и пришел ко мне, покывая руку, на которой алела длинная полоса: «Что мне делать?» Я держала его руку под струей ледяной воды, сделала ему чай и каждый час спрашивала, не стало ли ему лучше. Через несколько дней я заметила, как он изучает свой ожог и подслушала телефонный разговор с Поппи: «Это было ужасно неприятно». Потом струпья отпали, оставив саблевидный шрам. Поппи сказала мне: «Папа посмеялся, когда узнал, что в медицинских учебниках этот вид ожога называют «синдромом домохозяйки»».
Я вернулась вниз. Натана не было в кабинете, и я прошла в гостиную. Он сидел на стуле около французского окна и смотрел в темноту за окном в сторону кустов сирени. Вид у него был отсутствующий. Волосы на затылке взъерошены. На кухне пронзительно запищал таймер. Я сделала шаг в комнату.
— Натан?
Он вздохнул, словно ему помешали.
— Да? — Он взглянул на меня. — В чем дело?
После ужина Натан засучил рукава и занялся бокалами, слишком деликатными для посудомоечной машины. Было уже поздно. Он обмотал кухонное полотенце вокруг бедер и натянул резиновые перчатки. Натан работал, как всегда, методично, ополаскивая горячей водой каждый бокал и выставляя их в ряд на сливную доску около раковины. Я стряхивала воду с бокалов и, насухо вытерев тряпочкой, переставляла на поднос.
— Натан, что бы ты сказал, если бы я вернулась к работе на полную ставку.
— Ты опять о своем, — скала Натан.
— Опять.
Несколько лет назад Таймон, мой босс, вызвал меня в свой кабинет в «Вистемаксе». На его двери висела табличка «Редактор Викенд Дайджест». Я запомнила кривую букву «Д». Таймон, воображавший себя кем-то вроде Гордона Гекко, был в костюме в тонкую полоску и широких подтяжках. «Послушай, мы хотим, чтобы ты перешла на место Роуз». Он никогда не утруждал себя предварительным вступлением. Моя юбка была которкой, кожа ног отполированной. Мои каблуки были высокими, а волосы блестели. Благодаря туши и серым теням мои глаза казались бездонными и манящими. Я мечтала об успехе и управляла своей жизнью без особых усилий. «Вы увольняете Роуз, Таймон?» Он окинул меня своим взглядом в стиле Гекко: «Ты прекрасно знаешь, что это значит. Ты давно этого ждала».
Накануне вечером Натан проскользнул в мою постель, дрожа от волнения. Он расстался с Роуз. В то время у него не было ни малейшего желания жениться на мне, но он жаждал трансцедентной любви. Он так глубоко заглядывал в мои глаза, словно собирался просканировать череп, вызывая во мне растущее чувство неловкости. Натан был забавен, нежен и очень вежлив; гораздо вежливее моих предыдущих любовников. «Ты не возражаешь?» «Ты позволишь?» Когда мы перешли к объятиям на моей дешевой двуспальной кровати, я сказала себе, что Роуз не заслуживает его.
Таймон начертил идеальный круг в своем блокноте. «Испытательный срок в шесть месяцев. Да или нет»?. «Да».
Я приступила к своим обязанностям в новой должности, дрожа от возбуждения. Абрахам Маслоу был прав, когда, составляя свою пирамиду, поместил в ее основание не только потребность в еде, тепле, сексе и безопасности. Жизненно важно было получить уважение коллег. И самоуважение, конечно. Шесть месяцев спустя я получила одно из этих писем: «Ваш испытательный срок близится к концу. Хотя мы по достоинству оценили Ваши усилия, мы решили не придлагать назначать Вас на эту должность. Если Вы готовы рассмотреть альтернативные предложения… и т. д.». На этот раз Таймон даже не потрудился пригласить меня в свой кабинет.
Некоторое время я решала, как сообщить о своем увольнении. В конце концов я засунула письмо в коробку с «семейной историей» Натана между аккуратных папок с фотографиями свадьбы Поппи и крестин дочери Сэма и Джилли. Натан потребовал объяснить, почему я положила письмо туда, а я сказала, что нет смысла поднимать тему о моем увольнении. Он вышел из себя, проклинал «Вистемакс», метался по комнате. Я наблюдала за ним и чувствовала учащенное биение сердца в моем беременном теле. Жизнь Натана потеряла свою размеренность, его семья распалась. Я знала, что сожаления о потере гармонии и чувство вины рвут его на части.
Натан поставил последний бокал на сливную доску. Хлопья пены лежали на его запястьях, пальцы казались радужными.
— Ты не очень удачно выбрала время, Минти. Уже поздно. — Пауза. — Почему?
Опять вспомнилось лицо Деб.
— Я не думаю, что работать только часть недели, является хорошей идеей.
Он вытащил пробку и наблюдал, как грязная вода стекает вниз.
— Но ты нужна мальчикам. Мне кажется, сейчас мы достигли хорошего баланса.
— Мне нужно работать и я считаю, будет правильно, если я выйду в «Парадокс» на полный рабочий день.
Он кивнул и вытер раковину.
— Что ты считаешь своим приоритетом?
— Все будет хорошо, Натан, я обещаю. Это не так уж сложно. Сотни жанщин так живут. — Я скользнула руками вдоль его талии и заставила повернуться ко мне лицом. — Ты не удивлен?
— Нет. — Он отодвинулся от меня. — Я предполагал, что ты будешь думать в этом направлении.
— Не заставляй меня чувствовать себя монстром, отказывающимся от собственных детей! Что я делала неправильно? Они сидят у меня на коленях, растут, я смотрю, как они учатся летать!
— Разве ты вкладываешь все сердце и всю душу в наших сыновей? — Натан посмотрел на меня долгим взглядом, в котором отразились все наши противоречия. — Я устал. — Он потер глаза. — Пойдем спать.
Я пытылась прочесть выражение его лица. Что я сказала такого, что настолько его расстроило? Когда я потеряла свою власть над Натаном, который когда-то с такой готовностью бросился ко мне в руки? Я нажала выключатели один за другим, и кухня погрузилась в темноту.
