Татьяна Веденская - Игра на раздевание
Потом, кажется, я допивала мужнее пиво, сидя в гостиной на диване и без конца прокручивая диктофонную запись разговора. Мне хотелось проникнуть в подсознание Манечки, я была близка к сумасшествию. Со стороны можно было подумать, что я разговариваю сама с собой, но на самом деле я прокручивала в голове этот эпохальный диалог, влезала в него, отвечала на реплики, вступала в диалог. Я присоединялась к их разговору и пыталась объяснить им обоим, что говорить и делать такое совсем нехорошо!
После этого я уже мало что запомнила. Тучи сгустились (или это просто наступил вечер, и за окном стемнело), я валялась в гостиной, устав от разговоров с диктофоном и забросив его в шкаф. По телевизору несмешно юморили какие-то нелепые взрослые дядьки из новой плеяды звезд отечественной эстрады. Я растеклась по дивану и дремала, держа пустой бокал в одной руке, а бутылку дешевого белого молдавского вина в другой. Это вино я держала для белых соусов. Кажется, я открыла его еще в прошлом году. Почему-то оно не пригодилось. Тем более что на вкус вино оказалось просто дерьмовым, так что и для соусов не очень-то подходило. Но выкинуть его рука не поднялась. Мало ли, пригодится.
Пригодилось. Адский коктейль в моем желудке потихоньку впитывался и отравлял мою кровь. До моего спутанного сознания с трудом доходили отдельные слова юмористов. Связать слова и получить некий конечный смысл мне было уже не под силу. Финита! Так я не напивалась со времен института. Но там мы делали это от счастья, оттого, что в одной комнате общаги собралось так много приятных друг другу людей, перед которыми открыто будущее.
– А Андрей никогда не ходил в общагу! Брезговал, падла! – с презрением пролепетала я и свалилась в беспамятстве, опрокинув молдавское вино на диван.
Мне снились обрывки передачи, только в качестве юмористов почему-то были мои преподаватели из института. Они пытались читать со сцены историю КПСС, а я смеялась так, что сотрясались не только мои плечи, но и вся аудитория.
А потом мне снилось, что я сижу на кровати, помятая и старая, и почему-то курю одну сигарету за другой, а напротив меня в большом глубоком кресле сидит Андрей, спокойно и трезво смотрит на меня и сокрушенно качает головой.
– Ты что же, куришь? Ай-яй-яй! – говорит он.
В комнате стоит практически невыносимый дух попойки пополам с курилкой. И мне так стыдно, так ужасно стыдно! Но Андрей делает вид, что это его не раздражает.
– Скажи, неужели ничего нельзя сделать? – спрашиваю я его.
– Ты пойми, это не в моей власти. Я просто не могу!
– Неужели ты меня совсем не любишь? – еле слышно спрашиваю я, хотя отчетливо помню, что клялась не делать этого: не спрашивать, не унижаться.
– Совсем! – огорченно разводит руками Андрей.
Я хочу зарыдать, но слезы почему-то не идут из глаз. Я только прикуриваю следующую сигарету и спрашиваю:
– У тебя нет какого-нибудь снотворного. Может, тазепама?
– Куда тебе еще и снотворного? – с беспокойством интересуется он. – Ты посмотри, в каком ты состоянии!
– Но это же все из-за тебя!
– Ты думаешь? Нет. Из-за тебя! Все из-за тебя! Потому что ты тупица! Бестолочь! – Почему-то Андрей начинает громко и противно орать на меня. Я пытаюсь заткнуть уши, убежать, но он все равно орет, врываясь в мой мозг. В последний момент я вдруг понимаю, что уже не сплю. И что я по-прежнему на диване в гостиной, в комнате действительно пахнет спиртным, потому что я разлила вино. Но главное, что в доме действительно кто-то орет. И этот кто-то – Андрей.
– Я сколько раз тебя предупреждал! Ты идиот! Как ты думаешь жить? Сидеть у матери на шее всю жизнь?
Да, это точно был голос моего мужа. Я оторвала голову от подушки и моментально почувствовала три вещи. Во-первых, у меня дико болит голова. Во-вторых, меня тошнит. В третьих, мне казалось, что крики Андрея раздаются прямо у меня в голове.
– Я не буду сидеть ни на чьей шее. Почему никто не хочет меня понять, – тише, но тоже с надрывом отвечал второй голос – Мишкин.
Я моментально вскочила, простонала от резкой боли в висках и прислушалась.
– Я тебя предупреждал, но ты – безмозглая скотина. Будешь улицы мести, на большее ты не способен!
– Ты ничего не знаешь обо мне, – упирался Миша.
– Или ты думаешь, что без аттестата можно сделать карьеру Билла Гейтса? Ты просто бездарь, который ищет легких путей. Имей в виду, я тебе помогать не буду.
– Мне от тебя ничего и не надо. Я просто ненавижу эту школу. Они же все там больные люди!
– Ах, больные люди! – взвился Андрей.
Я усмехнулась. Интересный аргумент выбрал Мишка, если учитывать, что вот уже лет десять мой муж не более чем простой преподаватель.
– Да их надо лечить! – упорствовал Мишка.
В целом я не могла с ним поспорить. После перестройки учителям платили меньше, чем пенсионерам-вахтерам. Соответственно преподавательский состав разъехался по России и теперь зарабатывал чем мог. Кто подался в менеджеры, кто устроился в охрану. В школах и институтах остались только те, кто не мог (или не хотел) жить по-человечески. Часто их действительно не мешало бы подлечить. Сейчас ситуация начала меняться, но в Мишкиной школе все еще оставались отдельные экземпляры.
– Это тебя надо лечить. Причем не факт, что поможет. Господи, что я перед тобой распинаюсь, делай что хочешь! Вылетай из школы, разваливай свою жизнь! У меня своих дел полно! – высказался мой муженек.
Я подумала, что настало время вмешаться. Доколе он будет орать на моего ребенка!
– Это уж точно! – тихо встряла я в разговор, приоткрыв дверь на кухню. Андрей с удивлением посмотрел на меня и принюхался.
– Ты что, пила?
– У меня был повод, – с таинственным видом кивнула я, стараясь не думать о том, как сильно болит голова.
– А, ну-ну! – ухмыльнулся он. – Вот, полюбуйся. Кажется, он все-таки добился своего, остался на второй год.
– А тебе какое дело? У тебя же свои дела, – тихо, но едко напомнила я.
Андрей нахмурился и замолчал.
– Мам, ты успокойся только, не заводись, – попытался вмешаться Мишка, однако никто в целом мире не смог бы меня в тот момент остановить...
– Зачем тебе заниматься этим ребенком, ведь у тебя теперь есть другой.
– О чем ты? – невольно сделал шаг назад мой муж. Бывший, по-видимому.
– Об Анечке. И о Манечке. Ну и о деньгах моих, естественно! – спокойно пояснила я.
Далее была немая сцена. Ревизор со товарищи.
– Откуда ты знаешь... – растерянно пробормотал муж.
Мишка побледнел и моментально скрылся в своей комнате. На кухне стало слишком жарко. Мы пересекали верхние слои атмосферы, защитный скафандр расплавился и почти сгорел.
– От верблюда! Ну ты и сволочь!
