Поцелуй под снегом - Ники Сью
Он поднялся и, так как в маленькой комнатке проката было довольно шумно, вышел на улицу. Я осталась одна. Поймала себя на странном ощущении, будто мне жутко хотелось пойти следом, а не сидеть тут. Какая глупость. Во всем виноват малиновый пирог, который мама испекла вчера вечером. Сладкое на завтрак портит мозговую активность, мою уж точно.
Вернув коньки, я подошла к дверям и в этот момент стала свидетелем того, чего не стоило бы видеть. Илья держал Цветкову на руках. Он нес ее к лавке, а она прижималась к нему так, словно ближе и роднее человека для нее нет.
Что-то, напоминающее бетонную плиту, резко прихлопнуло мое сердце. Неприятно. Настолько, что глаза начало жечь от накрывших эмоций. Пришлось несколько раз моргнуть, чтобы напомнить себе: плакать из-за парней – полнейшая дурость.
И чтобы, не дай бог, не совершить эту самую дурость, я проскочила мимо классной, свернула на тропинку и поспешила домой. Никто не говорил, что нам нужно будет проводить совместный досуг и после катка. На этом мое участие в жизни класса, который вмиг перестал быть частичкой места, куда я бы хотела однажды вернуться, завершено. Хватит… С меня на сегодня хватит.
В понедельник я проспала. Будильник не сработал, или я его выключила во сне – непонятно. Такого со мной обычно не случалось. Пришлось собираться на скорую руку. Кудрявые каштановые волосы, как назло, не хотели слушаться, и я с трудом завязала их в пучок. Надела школьную форму, мысленно ругаясь, что приходится ходить в юбке в такой морозный день. Ветер за окном завывал так громко, что в нашей квартире на втором этаже его было отлично слышно.
– Надюша, – мама выловила меня в коридоре. – Завтракать будешь? Я сделала твои любимые сырники.
– Опаздываю, вечером поем.
Помахав маме на прощание, я выскочила из дома. И чтобы бежать было не так скучно, вставила в уши наушники. Наверное, это было моей фатальной ошибкой. Ведь из-за них я не заметила, вернее, не услышала парней, которые стояли у входа в школу.
Я вздрогнула от неожиданности, когда мне в голову прилетел снежок. Однако на этом игры мальчишек не закончились. Один из них подлетел ко мне и закинул за шиворот смачный снежок, отчего по спине прошла волна противной дрожи.
– Придурок! – крикнула я, пытаясь вытащить снег, но он уже успел просочиться под пиджак.
– Как насчет сходить ко мне домой, Исаева? – Это был Арсен Кабанов. И фамилия у него была говорящая – пухленький, прыщавый, вредный гном из десятого. Он частенько пугал младшеклассников.
Он смял в руке снег в приличного размера комок и уже снова хотел атаковать, как получил рюкзаком по макушке от Маши.
– Совсем уже? – буркнула одноклассница, и я в очередной раз задумалась, почему мы с ней не подружились раньше. Почему я вообще ни с кем не сдружилась в классе? Ведь быть одной так сложно.
– Слышишь?! Я тебе сейчас сам как врежу! – заорал Кабанов. На что Машка показала ему средний палец и подбежала ко мне.
– Сматываемся, – шепнула она на ухо и, схватив мою руку, помчалась через школьный двор.
– Капец, мы влипли! – задыхаясь, прокричала я, получив в спину очередной снежок. Атака не прекращалась, влажная от снега одежда неприятно липла к телу.
Машка дернула входную дверь. Вариантов, куда бежать, было мало, поэтому мы выбрали женский туалет. Кабанов, может, и придурок, но врываться туда не станет. За такое даже мальчишки его бы засмеяли.
В туалете на подоконниках сидели две девчонки. Одна красилась, другая копошилась в рюкзаке. Они были не из одиннадцатых классов, но, судя по выражению лиц, меня они узнали. Вообще создавалось стойкое ощущение, что я проснулась звездой благодаря Сорокину и Измайлову.
Я скинула рюкзак на пол, а за ним и куртку.
– Капец, – выдала Машка, помогая мне отряхнуться от остатков снега на пиджаке. – У них декабрьское обострение?
– Мне кажется, у некоторых оно пожизненное.
– Есть запасная одежда? – спросила Румянова, оглядев мою влажную спину.
– Нет…
– Тогда посушим, раздевайся!
При незнакомых девчонках раздеваться не хотелось. Честно признаться, я уже не знала, чего ожидать от людей. Вот вроде живешь себе спокойно одиннадцать лет, никого не трогаешь, а потом из-за нелепого недоразумения каждый второй пытается устроить тебе ловушку.
– Ну чего медлишь? Мы так на… О! – Машка подняла указательный палец, когда раздался звонок. – Я так понимаю, на биологию мы не идем?
Послышался грохот. Это у девчонки с синими волосами, сидевшей на подоконнике, выпала из рук косметичка. Интересно, они так и будут пялиться или все же пойдут на уроки?
– Маш, тебе не нужно из-за меня прогуливать, – с досадой в голосе произнесла я, осознав, что это будет мой первый прогул.
– Да ерунда, – отмахнулась Румянова. – Я все равно ненавижу биологию. Кому интересны эти пестики и тычинки? Если только Сорокину. – Машка хихикнула. – Вот кто у нас думает об этом двадцать четыре на семь.
– А мы точно сейчас про биологию? – улыбнулась я с облегчением. Оказывается, не так уж и плохо прогуливать, если ты не один.
– Мы точно сейчас про Сорокина. Так, раздевайся! А то заболеешь.
И я, махнув рукой на все, включая посторонних девчонок, которые упорно не уходили, сняла рубашку, но чтобы не оставаться в одном спортивном топе, надела пиджак. Всяко лучше, чем ничего. Машка поднесла мою влажную одежду к сушилке, и в помещении стало шумно.
– А вы чего на уроки не идете? – Румянова глянула на девчонок. Видимо, не одну меня они напрягали.
– А что? Какие-то проблемы? – отозвалась синеволосая.
Но прежде, чем Машка ответила, дверь с грохотом распахнулась. На пороге стоял Илья, и выражение его лица было далеко от дружелюбного.
Глава 9
Звук тяжелых шагов разлетелся эхом по женскому туалету. Илья остановился напротив меня, и, кажется, в этот момент мое сердце перестало биться. Я почему-то отвела взгляд, жалея, что у меня нет плаща-невидимки. Жаль, что их не выдают при поступлении в старшие классы.
Мне было неловко. Предстать перед парнем в таком виде – то еще удовольствие. Надо мной посмеялись, а я не смогла дать отпор. Не только сегодня. Вот уже который раз. Неприятно это признавать. Но как есть.
– Эй, Измайлов. – Голос Машки вернул в реальность и заодно напомнил, что на мне лишь пиджак. Обняв себя руками, чтобы хоть как-то прикрыться, я поджала губы, испытывая не только неловкость, но и смущение. Перед ним. Перед его пристальным прямым взглядом.
– Кто? –
