Прощай, предатель! - Гайдэ
— А что там у меня тогда — морда? — огрызаюсь я и зачем-то принимаюсь вертеть карандаш, подвернувшийся под руки.
— Да не заморачивайся ты так. Побесится, поскандалит, тарелки побьет и простит.
— Она не скандалит, Марат. Просто игнорит.
— А, ну ясно. Просто дуется. Тем лучше, посуда целее будет. Ты ей цветочков и брюликов преподнеси красиво, и она подобреет.
— Это ты так от своей всегда отмазываешься, что ли?
Плохишев пожимает плечами.
— Пока не приходилось. Она не в курсе, как я лишнее напряжение снимаю. Да и... а что такого в конце концов в простом быстром минете? Это как... ну не знаю, массаж. Просто рабочими губками, а не руками. И не массаж спины, а массаж члена. Едва ли до измены дотягивает. Вот если бы ты поставил свою Нонну раком и трахнул во все щели, тогда было бы о чем говорить...
Карандаш в пальцах с треском ломается и летит обратно на стол.
— Зря я с ней связался.
Я с силой тру руками лицо, и ладони колет отросшая щетина.
Блядь, побриться совсем забыл. Всë утро Дашу караулил, поухаживать за ней хотел с тем ебучим мятным чаем. А она взяла и грохнула его на пол... Ладно, будем считать, что я ей так помог немного эмоции выплеснуть.
— Зря — не то слово, — соглашается Плохишев, скучающе почесывая гладко выбритый подбородок. Метросексуал херов. Он-то, в отличие от меня, держал свою внешность под жестким контролем в любом состоянии, даже с бодуна. — Я аж охуел, когда ты вдруг клюнул на нее на той винной презентации летом. Думал, ты после свадьбы монахом заделался, все наши светские тусовки в сауне игнорил. Да и кто ж на рабочем месте-то пар спускает? Это крайне неосмотрительно, дружище.
— Сам не знаю, что на меня нашло тогда, — угрюмо пожимаю плечами. — Помутнение какое-то. Как Дашка залетела, недотрах стал прям нормой. Блядь... не хотел я ей изменять! Но когда эта вдруг полезла сама... спустил разок, потом еще пару раз...
— И втянулся, — кивает Плохишев. — Понимаю. Только знаешь, если банальный отсос левой бабы тебя настолько корежил... спускал бы пар с женой, всего и делов.
Я бросаю на него мрачный взгляд и снова смотрю в окно.
Знал бы приятель, как у меня обстоят в этом плане дела, на смех бы поднял. В любом случае я не собираюсь с ним обсуждать нашу с ней сексуальную жизнь.
— Ладно, вижу, ты не расположен к общению. Пойду, — Плохишев поднимается с дивана и, сунув руки в карманы, направляется к двери. Потом вдруг притормаживает. — Слушай... не люблю раздавать непрошеные советы, но я бы на твоем месте уволил сучку.
— И так собираюсь.
— Ну и отлично. Первое правило хорошего бизнесмена...
— Интим и бизнес держать порознь, — прерываю его безразлично. — Хорош, а? Заебал ты меня своим жизненным девизом. А со своим дерьмом я как-нибудь сам разберусь, вали уже давай.
— Со своим-то ты разберешься, а с чужим? Эта твоя Нонна и так уже тебе подкинула проблем. Думаешь, прибежала бы сюда вчера твоя жена, если бы на ее звонок любимому верному муженьку не ответила чужая баба?
Чувствую, как меня обдает нехорошим холодом. В груди начинает зарождаться глухая, тяжелая ярость.
— В смысле..? — сузив глаза, медленно поднимаюсь из-за стола во весь рост.
— В прямом, — легко отвечает Плохишев. — Вчера, пока ты с поставщиками на дегустации винцо нюхал, твоя секретарша вертелась тут. Я ее с твоей мобилой тут видел. И слышал. Она как меня заметила, валенком прикинулась, типа всë случайно... но я таких скользких баб знаю, как облупленных. Так что увольняй на хер свою минетчицу, пока еще больше дерьма не натворила. Не будь дебилом, Князь.
Выдав свое запоздалое откровение, он выходит из кабинета... и именно в этот момент мимо него в щель дверного проема змеей проскальзывает гибкая девичья фигурка.
Моя секретарша Нонна.
— Владан Романович, — частит она быстрым просительным тоном, — пожалуйста, можно с вами поговорить по очень важному вопросу..?
Плохишев за ее спиной демонстративно закатывает глаза и прикрывает наконец дверь с той стороны.
Я медленно обхожу собственный стол и останавливаюсь. Внутри продолжает бурлить тяжелое варево эмоций. Разглядываю миловидное юное личико с умоляющими красивыми глазами в обрамлении струящихся по плечам густых белокурых волос с таким чувством, что впервые его вижу. Потому что подмечаю в нем то, на что раньше как-то и внимания не обращал...
Хищную целеустремленность. Дикую обиду. И безумную, прямо-таки болезненную жажду внимания...
Блядь.
Она в меня втрескалась. Только этого еще не хватало для полного пиздеца.
Нонна делает шажок ко мне и быстро-быстро говорит задыхающимся от волнения шепотом:
— Влад, мне очень-очень жаль, что вчера все так получилось! Я места себе не нахожу, так стыдно! Дарья Алексеевна сильно расстроилась, наверное... Развода требует, да?
Сдерживая ярость только одной силой воли, я присаживаюсь на край стола. Руки, стиснутые в кулаки, прячу в карманы брюк... и тяжелым изучающим взглядом исподлобья наблюдаю, как девушка словно невзначай кусает пухлые алые губы, трепещет и всячески демонстрирует свои переживания. Сейчас, когда я смотрю на нее без призмы дурманящей похоти и знаю, что искать, многое становится очевидным.
Она притворяется...
Держится без явной фальши, но если присмотреться, то можно увидеть наигранность. Опыта пока маловато, наверное.
Когда она пришла на собеседование полгода назад, то в потоке жалобного монолога — о своей продуктивной мотивации помочь безработным родителям жилищным кредитом, — упоминала, что собирается поступать в театральное училище. А теперь еще и тренируется, по ходу. На мне, ага. Решила, что я из тех, кто все двадцать четыре часа в сутки думает только членом и за то, что она нагло влезла в мою личную жизнь, ей ничего
