Голое свидание (СИ) - Саша Кей
— Сколько тебе лет? — продолжаю я допрос.
— Сорок исполнилось в декабре.
Ого, совсем взрослый. Я задумываюсь, чтобы еще такое спросить, и упускаю момент, когда Никитин подходит ко мне очень близко. Кажется, вздохни я поглубже и грудью коснусь.
— Даша, скажи, чего ты хочешь сейчас, — низкий голос поднимает волну мурашек, которые собираются внизу живота.
Этот мужчина будит во мне самые низменные инстинкты.
И я не задумываясь отвечаю:
— Хочу, чтобы ты поцеловал меня там.
И без того огромные зрачки Никитина расширяются до предела.
— Дашенька, надеюсь ты не умираешь с голода, потому что ужин немного откладывается.
Никитин подхватывает меня и несет в глубь квартиры, дорогу я не запоминаю, потому что не могу отвести взгляда от лица Сергея.
Минуту спустя он опускает меня на постель, укрытую изумрудным ворсистым покрывалом.
— Потрясающе смотришься, — Никитин разглядывает меня, будто я произведение искусства.
Он опускается на колени и гладит мои ножки, постепенно забираясь все выше и задирая подол платья. Он не торопится, дразнит сам себя. И когда Сергей добирается верхней кромки чулок, то просто распахивает меня, раздвигая ноги.
— Даша, они красные, — гипнотизирует Никитин тоненькую алую полоску.
— Есть возражения?
— Что ты, мой любимый цвет, — бормочет он и тянется пальцем расправить трусишки. От его прикосновения в животе вспыхивает огненный шар. Мимолетное, оно запускает древний механизм, пробуждает основной инстинкт.
Целуя нежную кожу с внутренней стороны бедра, щекоча ее бородой, обдавая дыханием влажные трусики, Сергей подбирается к моей гладковыбритой девочке. Зубами стягивает трусишки, приподняв бедра и раскрывшись совсем бесстыдно, я помогаю ему получить доступ к киске.
— Расскажи мне, как ты хочешь? — снова требует Никитин.
Заплетающимся от волнения языком пытаюсь объяснить, что доставит мне максимальное удовольствие:
— Поцелуй меня, — а дальше я стесняюсь и замолкаю.
— Давай, малыш, мы же договорились. Как тебя поцеловать? — он дразнит мою щелочку пальцем.
— Помоги мне, — прошу я шепотом.
— С языком? Как именно? Нежно? Жадно? — севший голос Сергея говорит о том, что он и сам на грани.
— С языком. Жадно, — еле слышно молю.
— Как скажешь, малыш, как скажешь.
И он впивается в мою девочку, вылизывая ее и погружая язык, кончиком которого он прокладывает путь из сочной пещерки до клитора и обратно. Посасывает его, прикусывает припухшие налившиеся кровью губки. Господи, такого у меня не было никогда, но ведь я и никогда не рассказывала, как я хочу.
Мечась по покрывалу, я теряю крохи стыда и прошу:
— Сережа, пальцы…
— Только скажи, как, — продолжает он меня пытать. — Добавить пальцы? Сколько? Сделать жестко?
— Да, — задыхаюсь я. — Добавь три. Жестко. Нет. Не знаю.
И Сережа принимает сам волевое решение, сказать, что мне нравится его подход, не сказать ничего. Возвращаясь к оральным ласкам, он сосредотачивается на напряженной горошине, а пальцами погружается в глубину, где в непостижимом для меня ритме он то поглаживает переднюю стеночку, то грубо насаживает на них киску.
Много времени не понадобилось, чтобы я достигла пика.
— Малыш, а говорила, что кончаешь молча.
Похоже, до этого я просто не знала, что оргазм бывает таким мощным.
— А как же ты? — нахожу в себе силы спросить я. Видно же, что Никитину приходится тяжело.
— Мой черед еще не настал. Сначала мы тебя покормим.
Выдержка, это, конечно, прекрасно. Но ради чего, собственно, он страдает?
— Или? У тебя есть еще желания? — вкрадчиво спрашивает Сережа.
Понимая, на что он надеется, я иду ему навстречу. Он сделал мне так хорошо, что с моей стороны будет свинством оставить его с набухшим органом.
Приподнимаясь на подрагивающих локтях, я озвучиваю очередное желание:
— Сережа, я хочу попробовать твой член.
Глава одиннадцатая
Благодарность в его глазах сложно не заметить. Он сдерживается ради меня, хотя я не вижу для этого причин. Никитин не похож на человека, который отдает в постели ведущую роль. Это только сегодня и только для меня.
Расстегнув ремень и опустив молнию, он достает из черных боксеров своего дружка. Солидный экземпляр. Сглатываю. Я хотела ответить на ласку Сережи взаимообразно, но сейчас немного растерялась. Красавчик Никитина не только имеет широкую головку, но и ствол у него диаметром почти ровняется с ней. Как же приятно он, наверно, будет скользить внутри.
Я придвигаюсь ближе и обхватываю теплой ладошкой этого красавца. Слышу, как прерывается дыхание Сережи. Как бы мне ни хотелось, но надо смотреть здраво: горловой минет Никитин от меня не получит.
Облизываю губы и прижимаюсь ими к горячей головке. Сережа шумно втягивает воздух, но меня не торопит. Всасываю головку и начинаю кружить вокруг нее языком, пока не решаясь заглотить больше. Впрочем, господь дам мне две руки, одной я поглаживаю крупные яички, а другой скольжу по стволу.
— Даша, — слышу я. — Дашка, я долго не выдержу. Я весь вечер на тебя торчал как шестнадцатилетний пацан.
Поднимаю глаза на Сережу, не выпуская член изо рта.
— Дашка, малыш, язычком еще… Да! Вот так!
Никитин убирает от моего лица волосы и зажимает их в кулаке на макушке. Не то, чтобы в рот не лезли, не то, чтобы видеть возбуждающую картину.
— Даааш, — предупреждающий возглас излишен. Я чувствую, как поджимаются яйца, вижу, как напрягается низ его живота, слышу, как учащается его дыхание. Рука Сережи стискивает пучок волос. Я понимаю, что он сдерживается из всех сил, чтобы не начать толкаться мне в рот. — Дашка, малыш, солнышко, пусти за щечку, я больше не могу.
Эта почти жалобная просьба греет мое самолюбие, чуть ослабив губы, я позволяю проскользнуть чуть глубже, и, надавливая пухлой нижней губой на уздечку, начинаю посасывать смелее.
Рык переходящий в стон становится мне наградой.
Облизываясь, я выпускаю и Сережу на свободу.
— Ты потрясающая, — он жарко целует меня в губы и поднимая усаживает к себе на пояс. — Но тебя надо все же покормить чем-то посущественнее.
Так меня и транспортируют на кухню, где усаживают на высокий барный стул у окна с видом на старый центр, на улицах которого толпы прохожих заметно поредели.
— Чего бы ты, Даша, желала отведать? — интересуется Никитин, открывая все коробочки.
— Тащи все, — милостиво разрешаю я.
— Вина не предлагаю, — усмехается Сережа. — Поверх «Маргариты» не стоит, я думаю.
— Ну да. Это такое себе…
Никитин перетаскивает интересные на его взгляд закуски ко мне на подоконник и, усевшись на соседний барный стул, кормит меня с рук.
И если по началу мы перешучиваемся, болтаем и пихаемся, то спустя какое-то время взгляды наши становятся все тяжелее, дыхание более томным, между нами почти искрит.
— Даш, как тебе «голое
