Правильный ход - Лиз Томфорд
— Она не не горячая.
— О Боже мой, — обвиняющим тоном говорит мой брат. — Ты собираешься трахнуть новую няню, не так ли? Это банально, мой друг.
— Нет, это не так. И ты тоже, потому что она не только новая няня Макса, но и дочь Монти.
Каждый мускул в теле Исайи замирает. — Ты шутишь. У Монти горячая дочь? Сколько ей лет?
— Двадцать пять.
— И она хорошо ладит с детьми?
— Сомнительно. Она как чертов ураган, но Монти непреклонен в том, чтобы я нанял ее, так что у меня действительно нет выбора. Исайя понимающе кивает. — Откуда, черт возьми, ты о ней знаешь? Я только что с ней познакомился.
— Групповой чат команды.
Он поднимает свой телефон, и я поправляю очки, чтобы посмотреть на него. — Тебе следует время от времени включать звук.
Трэвис: Слышал, что новая няня Макса — девушка. Наконец-то, блядь, Туз.
Коди: Трой был милым, но его замена симпатичнее. Кажется, я видел ее раньше в коридоре. Я бы не возражал, если бы она была моей няней. Покормите меня. Уложите меня в постель. Измерьте мне температуру.
Исайя: Она не медсестра, идиот.
Коди: Я настаиваю на том, чтобы она была моей соседкой в самолете.
Трэвис: Какого черта? Это мое место.
Коди: Подожди, пока не увидишь ее. Ты поймешь о чем я.
Исайя: Ты можешь занять место в самолете. Я настаиваю на всем остальном.
Странное чувство раздражения охватывает меня, потому что это ребенок Монти и новая няня Макса. Она здесь не ради них. Они ведут себя как стая изголодавшихся собак, охотящихся за единственной костью, в то время как на самом деле у них есть шведский стол в каждом городе, который мы посещаем.
Я знал. У меня тоже был шведский стол.
— Хорошо.
Я помогаю ему подняться со стула.
— Тебе нужно уйти до того, как она приедет.
— Ни за что. По крайней мере, один из игроков должен произвести хорошее впечатление, а ты в _последнее время слишком напряжен и сварлив, чтобы сделать это.
— Если есть кто-то, на кого я могу рассчитывать, произведя хорошее впечатление, то это уж точно не ты. Макс сделает это.
Мои брови приподнимаются. — И я не сварливый, придурок.
Я просто устал. Устал делать все это в одиночку. Устал чувствовать, что я делаю недостаточно.
— Правда? — спрашивает Исайя со смешком. — Потому что раньше ты был самым счастливым парнем, которого я знал, но я не могу сказать тебе, когда в последний раз видел, чтобы тебе было по-настоящему весело. Когда-то ты был большей кокеткой, чем я, с потрясающе большей игрой. Когда ты в последний раз позволяла себе проявить себя с этой стороны?
— В каждом городе есть способы повеселиться, кроме того как валять дурака.
Все равно что смотреть одно и то же видео на YouTube, где животные на ферме поют и танцуют на повторе. Или играть в прятки за салфеткой в течение часа подряд в попытке заставить Макса перестать плакать, пока у него режутся зубки. Мои новые определения веселья.
— Да, но не веселее всего.
На его губах появляется ухмылка.
В свои двадцать с небольшим я был большим любителем пофлиртовать и изрядно потрахаться, но в мою жизнь вкралась ответственность, изменив мои приоритеты. Кокетливая сторона иногда проявляется, когда я выхожу на рабочие мероприятия один, но потом напоминание о том, кто ждет меня дома, возвращает меня к реальности, и я подавляю себя прежнего.
Но я не собираюсь сейчас вступать в этот разговор со своим младшим братом, потому что, как бы сильно я его ни любил, он никогда не поймет. Наши подростковые годы были ужасными, он и понятия не имеет, насколько тяжелыми они были, потому что я защищал его от всякого дерьма. Это то, чем я занимаюсь. Я выполняю свои обязанности старшего брата.
— Ты хорошо себя чувствуешь? Спрашиваю я.
— А?
— Ты выглядишь больным. Может быть, тебе стоит отдохнуть сегодня вечером. Останься дома. Присмотри за моим сыном.
Он закатывает глаза. — Это говорит парень, который играет раз в пять дней.
— Вот именно. И посмотри, сколько мне за это платят. Я необходим.
Исайя заливисто смеется. — Я шорт-стоп. Я играю в каждую игру. Есть еще четыре стартовых питчера, которые ждут своего вечера.
— Вот почему я должен уйти на пенсию пораньше. «Warriors» справятся и без меня.
Его карие глаза сужаются. — Ты просто бегаешь кругами, надеясь, что одно из твоих замечаний подтвердится, да?
— Возможно.
— Если дочь Монти хоть в чем-то похожа на него, ей будет легко с Максом. О чем ты так беспокоишься?
Раздается стук в дверь, прерывающий этот разговор.
— Ты увидишь.
Исайя поворачивается ко мне с озорной улыбкой. — Кто это? — он зовет певучим голосом.
— Заткнись нахуй, Господи.
— Не ругайся при моем племяннике.
— Твой любимый человек в Майами, — невозмутимо сообщает Миллер из коридора.
— Сексуальный голос, — шепчет Исайя, и я обнаруживаю, что раздражена тем, что он заметил.
Он открывает дверь, небрежно опираясь на косяк и загораживая мне вид на девушку в холле, но я вижу, как напрягается его спина, прежде чем он поворачивает ко мне голову, с отвисшей челюсть и с широко распахнутыми карими глазами.
Я знаю этого парня лучше, чем он сам, поэтому нетрудно понять, что он молча спрашивает, почему я не сказал ему, что Миллер — девушка, в которую он влюбился сегодня утром в лифте.
— Исайя, Миллер. Миллер, Исайя. Мой брат.
— Купи один, получи два. Весело, — слышу я, как она говорит, но все еще не вижу ее, потому что мой брат застыл в дверях.
— Я дядя, — наконец выпаливает он.
Она смеется, глубокий горловой звук проникает прямо в мой член. — Я собрала это из истории с братом.
— Исайя, отойди.
— Да. Добро пожаловать. Проходи. Он приглашает ее внутрь, как будто это его комната, чтобы приветствовать ее. — Вам что-нибудь принести? Воды? Перекусить? Мой номер телефона?
Она полностью игнорирует его.
Как только он уходит с дороги, она появляется в поле зрения, все еще одетая в тот же укороченный комбинезон, и я не совсем уверен, что меня так привлекает в ее бедрах, но они толстые и мускулистые, какие появляются после долгих лет игры в софтбол.
И я не могу перестать представлять, как блаженно они сжимали бы мою талию. Или еще лучше — мое лицо.
Но потом я вспоминаю, что думаю о ребенке Монти, и мне приходится закрыть глаза, чтобы не смотреть на нее.
— Ты в порядке, папочка-бейсболист? — говорит она со смешком и
