Моя в наказание - Мария Анатольевна Акулова
Стараюсь не отмечать ни изменений, ни того, что до сих пор помню. Больно от признания, что помню-то я всё до мелочей. Он не поменял парфюм. Не изменил стиль одежды и стрижку. Его движения по-прежнему ни с кем не спутать. Голос тот же, от которого я много раз просыпалась ночами в слезах.
Он настолько же опрятен и сдержан, хотя зол… До чертиков.
Тех самых, которых для меня однажды обуздал. Но я же не слепая, всегда понимала, что они в нем живут.
— Сядь, — Айдар кивает на диван, а я мотаю головой.
Ни за что.
Выгнать его я не смогу, но и находиться в одной комнате невыносимо. В пику приказу делаю оборот вокруг оси и выхожу.
Между лопаток печет. Он смотрит вслед, но не тормозит и даже ничего не спрашивает.
А я дарю себе паузу. Захожу на кухню, сбавляю до нуля огонь под супом. Упираюсь в столешницу и смотрю, не моргая, на мутноватую, постепенно успокаивающуюся, жидкость.
Надо было пенку вовремя собрать, а из-за него Сафие теперь будет есть не прозрачный суп.
Шайтан… Ненавижу.
Отталкиваюсь и хочу вернуться, но в этом нет необходимости.
Айдар уже стоит в дверной арке. Прислонился к ней. Руки сложил на груди.
— Кормить гостя будешь? — спрашивает с издевкой, дергая подбородком. А я невовремя вспоминаю, как любила его целовать.
Тушуюсь. Сердце бьется, как дурное.
Фыркаю.
— Мы с дочкой живем по средствам. Лишних порций у нас нет. А ты человек явно богатый, можешь себе позволить поесть в кафе. Каком-то придорожном. По трассе туда, откуда приехал.
В ответ на мой непрозрачный, как и суп, намек Айдар отвечает усмешкой. Я бы многое отдала, чтобы хотя бы взгляд отвел, но он не спешит. Смотрит цепко. Забирается глубоко. В грудной клетке ворочается то, что я еле-еле заставила уснуть.
Усмешка медленно сползает с когда-то любимых губ. Взгляд Айдара холодеет. С непробиваемого монолита слетает праздничная мишура. Я снова о него разбиваюсь.
— Я хочу видеть свою дочь, Айлин.
И еще раз от слов. Он не спрашивает, его ли она. Он всё узнал. И всё решил.
— А у тебя есть дочь? Поздравляю. Видься, я же не против…
Пожимаю плечами. Делаю несколько шагов непойми куда по своей кухне. Выгляжу глупо, сама знаю. Но и стоять не могу.
Смотреть на него не могу.
Разговаривать с ним.
Мне душно и тесно. В голове — план неотвратимого побега.
— Смешно, по-твоему, да?
Нет, Айдар. Вообще не смешно.
— Айлин… — Он окликает, я поворачиваю на новый круг. — На меня смотри.
Сжимаю губы. Ногтями впиваюсь в свою же кожу. Делаю еще два шага, но на этом мой протест заканчивается. Торможу и поворачиваюсь к нему лицом.
Смотреть? Смотрю. Ненавижу так, как никогда еще не ненавидела.
— Я в городе надолго, — сердце обрывается. — Пока с дочкой общение не нормализую — никуда не поеду. В твоих же интересах…
— Этого не будет, Айдар. Этого не будет. — Даже договорить не даю — мотаю головой.
— В твоих же интересах помочь, а не препятствовать. — Он давит словами, а я мотаю головой активней. Аж тошнит. Опускаю руки на стол, сжимаю борт так, как будто над обрывом вишу. Голова крутится, точки перед глазами…
— Это ребенок, Айдар, а не игрушка. Я не дам тебе эго потешить, а потом…
Правый уголок мужского рта едет вверх. Его улыбка не очаровывает, а пугает до ужаса. Как об стену горох все мои слова.
— А я тебя спрашивал разве?
Тишина звенит. Я ошарашена. Даже не знаю, что сказать.
Нет. Не спрашивал. Я тону в отчаянье. Наверное, вот сейчас чувствую что-то похожее на то, что испытал он. Я разрушила его замок из песка. Он безжалостно смывает мой.
— Керимова Айлин Заировна… — Муж тянет мое новое имя, как будто душу за шнурок. Из меня. Обнажает. Оставляет без одежды и без кожи. — Барич тебе документы хорошо сделал, но я докажу, что поддельные. Понимаешь же, да?
Не отвечаю. Все силы уходят на то, чтобы спрятать дрожь.
— Тебе лучше со мной не бодаться, Айлин.
— Я тебя ненавижу… — Шепчу. В глаза бывшему мужу больше не смотрю. Максимум — на шею. Губы. Они снова улыбаются.
Он в своей стихии. Он приехал меня наказывать. Он хочет получить удовольствие.
— Я помню. Любила бы — иначе себя вела.
— У меня не было выбора.
— Уже не интересует, Айлин. Можешь считать, что теперь выбора нет у меня. Вдруг так тебе будет легче принять происходящее?
Новая пауза, вероятно, нужна для того, чтобы я разродилась ответом. Но его нет. Я стою на своей уютной кухне и пялюсь в грудную клетку бывшего мужа.
Он отталкивается от косяка. Щелкает пальцами, сознательно привлекая мое внимание таким унизительным жестом. Цепляет взгляд и не отпускает. Впитывает и мой страх, и мою ненависть. В любовь не верит даже тогда.
Разочарован во мне. Ото дна уже не оттолкнуться.
— Бежать не смей. Я еще раз найду. Даю тебе неделю, чтобы настроиться. Дочку тоже можешь начинать готовить. Вгонять ребенка в стресс я не хочу, но если ты окажешься не способной — представлюсь сам. Ты же своих ебарей папами не называла, правда?
Щеки вспыхивают. Я уверена, что он так не думает. Оскорбляет просто. Я глотаю.
— Я никогда не желала тебе зла, Айдар. Я поступила с тобой ужасно. Я готова извиниться. Я не буду оправдываться, потому что для тебя это все — слова. Но пожалуйста… Если ты просто хочешь так меня проучить…
— Я еще не решил, чего хочу с тобой, Айлин. Но нашей дочери это не касается.
— Она моя… — Из меня прет тупая ревность. Айдару словно только это и нужно. Он питается. Считывает меня. Препарирует, как лягушонка.
— Была твоя. А какого хуя мне теперь придется собственного ребенка через суд признавать — мы с тобой еще поговорим, ханым. — Обращение из прошлого врезается в сердце. Сейчас оно звучит мерзко. Мне кажется, я переживаю остановку.
— Это ты со мной развелся… — Обвиняю, но Айдар меня не слушает. Едет безжалостным катком.
— Еще и не сдох, сука. — Рубит. — Ты не со мной спорь, Айлин, а для дочки слова подбирай.
* * *
Руки трясутся, голова гудит. В ушах на повторе безжалостное «для дочки слова подбирай». Я стараюсь отвлечься, но это нереально.
О каменную раковину уже разбита любимая Сафичкина чашка. Я схватила ее, чтобы нахлебаться воды, и вот результат. Ну и
