Личное дело опера Иванова - Стася Андриевская
После того, как она убежала, Андрей ещё долго стоял в коридоре. И чувствовал себя вдруг таким старым…
Конечно, он помнил ту школу, которая в далёких семидесятых взяла над ним «шефство» – как шутили у них в отделе. На самом-то деле это, конечно, ему, оперу Иванову поручено было раз в учебную четверть проводить общешкольный «Урок правопорядка», но обернулось это почти назойливой опекой местных Тимуровцев. Вплоть до бутербродов к обеду, оставленных для него в дежурке Отделения.
Помнил он и ту торжественную линейку, на которой, по случаю присвоения очередного звания капитана милиции, подшефные вручили ему особенную, школьную грамоту. И девчонку, которая её вручала, помнил. Помнил, но не узнавал. И не узнал бы, если бы она сама не сказала.
Банальная, изъезженная метафора про лебедей и гадких утят… А только сейчас стало вдруг понятно, насколько она меткая.
Та девчонка была активисткой школы и заводилой среди тех самых дотошных Тимуровцев. И бутерброды – это наверняка её идея. Как и грамота. И та девчонка, как и большинство активисток всех времён, была какая-то блёклая и среди одноклассниц своих выделялась не миловидностью, а наоборот – несуразностью.
А Оксана… В смысле, Краснова – она вообще другая. И если бы не её дурацкий наряд сегодня…
А вот кстати, к чему такие резкие метаморфозы?
Впрочем, чего прикидываться, её цель была теперь для Андрея очевидна, не мальчик уже. Только интересно, как далеко заходят её планы? Просто постель, или о штампе в паспорте тоже мечтает?
А вообще, странно это. Молодая, красивая, умница, хотя и с характером. Зачем ей всё это? И что за нелепые одинаковые грабли порасставлены в его собственной жизни?
Из комнаты вдруг осторожно выглянула Марина.
– Иди сюда, – поманил её Андрей. – Расскажу тебе кое-что.
Взял на руки, отнёс на балкон и, усадив на подоконник, откинул с её лица волосы – целые стога золотой пшеницы… Рассказывал ей про своего отца, которого Маринка, увы, не застала, и про свою маму, которая взяла на себя все заботы о Марине, когда её собственная мама «уехала»
Наступив на горло гордости, какими-то нелепыми обиняками, пытался донести, как тяжело ему с тех пор, как и бабушки тоже не стало, и обнадёжить дочку, что скоро она вырастет и станет совсем самостоятельной. Ну а пока… Пока не получится у них без няни, вот какая штука.
– Ну скажи, чем тебя так не устраивает Нина Тимофеевна?
Маринка грызла губу и молчала.
– Хорошо, тогда скажи, какая тебя устроит. Ну? Какая она должна быть?
Маринка пожала плечами.
– Так что же получается – ты сама не знаешь, чего хочешь и просто вредничаешь, да? А мне нужно работать, ты же понимаешь. Понимаешь?
Кивнула.
– Тогда давай с тобой так договоримся – завтра мы возвращаем Нину Тимофеевну, и пока я не найду кого-нибудь ещё, ты ведёшь себя как умненькая, послушная девочка. Хорошо? Не вредничаешь, не портишь чужие вещи, не обзываешься… – с каждым его новым «не» Марина всё сильнее хмурилась. – Не учишь глупостям Тёмку и не сбегаешь из дома…
– Я не сбегала! – не выдержала Марина. – Просто Тёмка просился гулять, а Нина Тимофеевна кричала, чтобы он отстал. И я сама его отвела! И мы не прятались, мы просто на качелях качались!
Андрей нахмурился.
– А Нина Тимофеевна чем занималась, когда вы уходили?
– Ничем! Она вообще всегда только телевизор смотрит и кричит, когда ей мешают. – Помолчала, наматывая на палец локон. – А ещё она Тёмку за уши треплет и дебилом обзывает!
Андрей нахмурился ещё сильнее.
– И давно она так себя ведёт?
Маринка затравленно глянула на него исподлобья, словно боясь признаться.
– Всегда.
Андрей поиграл желваками. Вот как тут поймёшь – правда это, или очередная диверсия против няньки?
– А почему ты мне раньше об этом не рассказывала?
Маринкин подбородок вдруг задрожал, и она вцепилась в Андрея, повисла у него на шее, шепча:
– Папочка, не уезжай, я больше так не буду! – и заплакала.
– Куда? Эй, глупыш, – обняв ладонями, заглянул он в её личико, – куда я должен уехать?
Она пожала плечами.
– Не знаю. Как мама…
А вот это интересно. Тему мамы не поднимали очень давно – как-то само собой так получилось, словно Марина однажды сама отсекла от себя эту болячку. И вот, на тебе!
– Кто тебе такое сказал, дочь?
Она молчала. Боялась, Андрей видел. И уже точно знал, что никакие это не козни.
– Нина Тимофеевна? Марин, говори, не бойся.
Она кивнула. У Андрея аж кулаки сжались.
– А что ещё она говорила?
– Что мама уехала, потому что я дрянная девчонка. И что если я тебе про Тёмку расскажу, то она тоже расскажет тебе, что я дрянная девчонка, и ты тоже уедешь!
Говоря, цеплялась за него так отчаянно, словно кто-то большой и невидимый держал её над пропастью, и она боялась упасть. Андрей прижал её к себе, успокаивая.
– Хорошо, что рассказала! Молодец!
– Ты не уедешь?
– Без вас с Тёмкой – ни за что на свете!
– А Нина Тимофеевна говорит, что если я буду много языком трепать, то ты влюбишься и родишь себе других деток: послушную дочку и нормального сына. И уедешь от нас. Как мама! А мы с Тёмкой в детский дом отправимся.
Андрея разрывало от злости, но он только вздохнул как можно небрежнее:
– Я эту вашу Нину Тимофеевну завтра, пожалуй, выпорю, чтобы глупости не говорила!
Маринка хрюкнула, слёзы в глазах тут же сменились ажиотажем:
– Правда? Я тоже хочу!
– Нет уж, знаешь… Хватит с тебя! Ты ей и так сегодня сумку испортила. А могла бы просто раньше мне всё рассказать!
– Это не я! Это Тёмка!
Андрей строго нахмурил брови.
– Опять врёшь? Не стыдно тебе? Тёмка ножницы даже взять не сможет правильно, не то, что там резать. Разве что палец поцарапать.
– А это уже не он! – деловито замотыляла ногами Маринка. – Это нянька ему поцарапала!
