Принцип бабочки - Кара Райр
Я раздвинула свои ноги и смотрела прямо на бездушное тело перед собой. Меня трясло от страха, но мне кажется, что меня трясет, успокойся Вероника, тебе кажется. Однако волна тревоги обогрела каждый сантиметр моего тела. Только сейчас так называемое мое тело не совсем мне принадлежит, главное об этом не забывать.
Пальцы на руках и ногах похолодели от животного, сидящего передо мной. Я должна. Вероника, не дай страху затуманить твой разум.
Я собралась с силами и провела рукой по низу живота, ниже, ниже, нежно раздвигая свои половые губы. Наклонившись назад, другую руку поставила для опоры на этот щекочущий ковер. Мои пальцы касались моего клитора, но мое тело казалось словно чужим. Я облизала свой палец и вставила его в себя, издав фальшивый стон, я медленно вводила и выводила, стонала и прикрикивала, стараясь не переборщить с игрой. Затем облизнула уже два и снова вставила в себя, выгибаясь для приличия. Я смотрела на своего хозяина номер два и не в силах больше видеть его мерзкую рожу запрокинула голову назад и провела пальцами уже по клитору, совершая череду круговых движений. Снова и снова чередуя свои действия, мне казалось, что в моем рту уже сухо, но продолжала быть актрисой треклятого погорелого борделя.
— Умница, — прошептал Евгений и подошел ко мне. Его тяжелая рука обхватила крепко мою шею. Я не сообразила, что происходит, все случилось так быстро. Он на мгновенье замер посмотрев мне прямо в глаза, а затем эта рука прошлась по моей щеке. Я упала на этот уже ненавистный ковер. Удар был сильным, в глазах на долю секунд потемнело, а боль разжигала на моей щеке костер. Я лежала и не понимала, за что. Я ведь все сделала, гребаные садисты. Я не в силах была подняться и смотреть на него снова. Голова загудела, а из глаз бесконтрольно полились слезы. За что? За что?
— Какой добрый вечер, — дверь распахнулась и на пороге появился Дмитрий с той самой брюнеткой. Я пыталась проползти в его сторону. Маленькая надежда на то, что он меня спасет еще жила в моей душе. Он же запретил своему другу меня бить… Он же не такой садист. А может и такой. Может это он имел в виду, говоря, что он для меня не лучшая партия?
— Мила, — мудак, поднявший на меня руку, направился к девушке. Та страстно его поцеловала, обнимала его тело. Ей это нравится? Возможно не больше моего. Дмитрий закрыл дверь на ключ и положил его в карман. Что будет? Меня затрясло, голова гудела, а разум затуманился. Мне страшно.
— Привет, — он подошел ко мне и присев на корточки поднял пальцем мой подбородок выше, — готова повеселиться?
— Нет, — прошептала я, пытаясь на него не смотреть.
— Тогда наблюдай, — он встал и обойдя меня сел на кровать.
Его холод заставил кровь в моих венах застыть.
Я отползла в самый дальний угол и прислонилась к стене. Брюнетка отлипла от губ Жени и направилась в середину комнаты. Сейчас я заметила, что наверху есть приспособления для подвешивания. Она остановилась прямо под ними. Мила подняла руки, а черноглазка застегивал ремни на ее руках. Я смотрела на этой и не могла понять, как же им удалось ее сломить… Они всех так ломают? Все так беспрекословно выполняют их требования. Я новичок в это мире безрассудства и животного желания. Я новичок в их мире ужасных деяний и страданий, которые они причиняют окружающим. Мена пугала сама мысль, что я так же Бугу покорно выполнять все их просьбы, а потом до меня дошло, что я уже это делаю. Черт меня побери, Вероника, ты сошла с ума.
Женя обошел ее спереди и ударил Милу по лицу. Шлепок раздался эхом в каждом углу этого красного ада. Она отвернулась на долю секунд, а затем произнесла то, от чего у меня остановилось сердце.
— Еще господин.
Женя ударил еще раз. Я сильнее прижалась к стене, поджав под себя ноги. Нет, как ей может это нравится? Я никогда не попрошу ударить меня, нет, я никогда не попрошу. Я сидела, смотрела на почти голую Милу, которая стояла как ни в чем не, бывало, словно в очереди в аптеке, на спокойного Дмитрия, который скрестил руки на груди, плотоядно осматривая Милу с ног до головы, на Евгения, который отошел в угол комнаты к комодам и открывал ящики, пытаясь что-то найти.
За что они так? Что их так следовало в свое время, раз теперь их единственный способ удовлетворить себя — это пытать других. Какой ужас. Вот бы сейчас кровь в моих венах перестала циркулировать. Упасть бы в обморок, раствориться в воздухе. Головой я понимала, что сильнее всего этого и принялась согревать пальцы на своих ногах, поглядывая как черноглазка берет зажимы и надевает на соски Милы. Она не издала ни звука, а я словно чувствовала на себе ее боль. Меня перекосило. Дима продолжал сидеть на кровати смотря то на брюнетку, то на меня. Отвратительное веселье. От холодного взгляда этих голубых глаз пальцы словно снова замерзали, а остальное тело покрывалось льдом. Что сейчас будет? Почему я на это смотрю?
Женя снял с Милы белье, Дмитрий встал и подошел к ней вплотную, облапывая ее бедра и спину. Я смотрела на нее и было такое ощущения, что эти мерзкие прикосновения на мне. Мила издала томный стон, обхватывая руками цепи, на которых была подвешена, а мой “хозяин” снял с себя одежду и приподняв ее за ноги проник в ее промежность. Я слушала как она наслаждается его плотью в своем теле, видела, как она поднимается и опускается от его толчков, я то отворачивалась к стене, пытаясь все-таки этого не видеть, то поворачивалась обратно, вспоминая слова Дмитрия “ тогда смотри”. Но зрелище не вызывало ни восторга, ни возбуждения. Евгений достал смазку и обмазав свой вставший член пристроился к Миле сзади, проникая в нее вместе с другом. У меня внутри все сжалось. Вот значит, как они любят…
Они приподнимали ее
