Измена. Яд между нами (СИ) - Марта Роми
— Ты останешься? — он словно меня не слушает, словно ему неважно разобраться.
— Я не знаю, насколько это правильно, — предельно честно отвечаю я. — Не для тебя. Для меня. Я так устала и просто боюсь наделать ошибок из-за того, что чувствую сейчас все как-то… Не знаю, даже, как. Столько всего во мне бурлит… И из-за этого я могу принять решения, о которых потом пожалею. Точно пожалею.
— Или нет, — последний, самый опасный шаг ко мне.
Глава 9. Янка
— Герман… расскажи мне все, — мой голос звучит беспомощно, и я злюсь на себя за то, что поплыла рядом с ним, как малолетка.
— Завтра, — низкий хриплый шепот с обжигающими порочными нотками врезается в мой вмиг отупевший от его близости мозг.
Ядов кладет обе руки на мои плечи, большими пальцами оглаживает под ключицами, сдвигая халат, углубляя вырез.
— Ты играешь нечестно, — выдыхаю я.
— Как умею, — его ладони поднимаются к моему горлу, обхватывают его, зарываясь пальцами в волосы на затылке, очерчивая подушечками больших пальцев линию моего подбородка.
У меня перехватывает дыхание. Не потому, что он его перекрывает, а от того, как он смотрит на меня, как под его пальцами горит моя кожа, разнося импульсы возбуждения по всему телу. Он действует на меня совершенно магнетически, выключает и без того сбитое с толку сознание.
— Мне надо… — ехать домой, бежать от этого человека как можно быстрее и дальше, включить голову и начать, наконец, думать, а не только отдаваться этим сумасшедшим первобытным инстинктам.
— Тебе надо… расслабиться, — гипнотически проговаривает он, приподнимает мой подбородок, заставляя посмотреть на себя, провалиться в его грозовые глаза. — Ты очень красивая.
— Ты так говоришь, потому что… — но он опять не дает договорить, перебивает, едва заметно подталкивая меня к кровати, пока я не упираюсь в нее голенями.
— Я так говорю, потому что это правда, — короткая усмешка задевает его губы, и он склоняется ко мне.
— Погоди, Гер, — я упираюсь ладошками в его грудь, пытаюсь дышать, хотя бы просто дышать рядом с ним. — Это все лишнее. Вызови мне такси, пожалуйста.
Мне стоит это титанических усилий. Не знаю, почему этот мужчина так на меня действует, и не хочу в этом разбираться. Одно я знаю точно, с таким, как он, мне потом будет очень больно, возможно, даже больнее, чем было сегодня. И вовсе не потому, что он что-то скрывает, не потому, что его, возможно, обвиняют в убийстве, и не потому, что он, черт возьми, Герман Ядов. А потому что я чувствую что-то гораздо более пугающее, чем обычное желание.
Он замирает, касается моего кончика носа своим.
— Останься, — короткий поцелуй в губы, от которого по телу пробегает дрожь.
— Зачем? — ну правда, уверена, у него куча баб, которым только свистни, и прибегут с радостью. Я-то тут зачем? Как трофей? Но победа-то такая себе. Не стоит уговоров так уж точно.
— Потому что я так хочу, — он тянет за пояс халата, и узел легко распадается, заставляя полы халата разъехаться.
От того, как вздымается его грудь, как жадно его взгляд прилипает к моему телу, внизу живота скручивается отчаянно жаждущая разрядки пружина.
— А чего хочу я, ты не хочешь спросить? — в горле пересохло и слова вырываются рвано, жалко.
Снова взгляд в глаза, пристальный, без насмешки, хоть его губы и искривляются в улыбке победителя.
— Меня, — самоуверенно говорит Ядов. — Ты хочешь меня.
Мы сверлим друг друга взглядами, и каждый из нас уже понял, кто победил в этой схватке. Жалею ли я? Потом пожалею. Стыдно ли мне за свое недостойное еще замужней женщине поведение? Потом, может быть, станет стыдно, и то не факт — Артур развязал мне руки своим поступком. Прав ли Герман? Да. Тысячу раз да. Хочу хотя бы сегодня чувствовать себя той женщиной, на которую смотрят так, как сейчас смотрит на меня он. Хочу быть свободной. Хочу… его.
Стягиваю с плеч халат, и он белой кучей падает к моим ногам.
— Верно, — едва слышно говорю я. — Тебя. Я хочу тебя.
Он сметает меня словно ураган, не купается в своем превосходстве, в том, что он прав. Прижимает меня к себе так крепко, что, кажется, трещат ребра. Его губы врезаются в мои присваивающим, глубоким поцелуем, от которого кружится голова и не хватает воздуха.
Герман со стоном кусает мои губы, втягивает язык, скользит своим по моему нёбу, и от его действий, от его сбитого дыхания я вдруг чувствую себя настолько желанной, какой, с ужасом понимаю, не чувствовала себя никогда.
Цепляюсь за ткань его рубашки, пытаюсь расстегнуть непослушными пальцами чертовы пуговицы, а они все никак не поддаются. Дергаю его за воротник нетерпеливо, потому что хочу чувствовать его кожей, хочу еще ближе.
— Сними ее, — выдыхаю в его губы вместе с хаотичными поцелуями. — Сними…
Он рывком стаскивает рубашку через голову на манер футболки, швыряет к моему халату на пол, прижимается ко мне. Трусь о его грудь торчащими, воспаленными сосками, запрокидываю голову, подставляя шею и грудь его горячим поцелуям.
— Такая сладкая… Так давно тебя хотел, — говорит какие-то глупости он. Несколько часов это разве давно? Но мои мысли на этом не задерживаются, не могут зацепиться ни за что, кроме его запаха, его прикосновений и собственного всепоглощающего желания.
Зарываюсь пальцами в его волосы и сама тянусь к его губам, целую, сходя с ума от его вкуса.
На мгновение отрывается от меня, парализует своим взглядом, а потом легко толкает меня в грудь. Падаю на мягкую, застеленную белыми простынями кровать, и он тут же накрывает меня своим телом, нависает надо мной.
— Я ни в чем не виноват, — глядя прямо в глаза, произносит он.
Я не хочу сейчас об этом думать, и не хочу, чтобы думал он. Притягиваю его к себе, обвиваю ногами, раскрываясь, доверяясь полностью в этом моменте.
— Возьми меня, Гер, — шепчу в его губы. — Плевать на все сейчас. Все потом.
Одной рукой расстегивает молнию на джинсах, снова впивается поцелуем в мои губы, вталкивает язык в мой рот и одновременно с этим таким же жестким, тягучим движением входит в меня на всю длину, отчего из моего горла вырывается крик.
— Блядь, — стонет он, уткнувшись лбом в мой лоб. — Моя девочка…
Еще один толчок,
