Грохот ледника - Ольга Акофина
Ему девятнадцать, и такого самовлюбленного молодого подонка, как он, надо было ещё поискать. В глазах прыгают чёртики, на губах усмешка. От выпитого вина и одержанных побед кружится голова. Он улыбнулся, вспомнив восторженные девичьи глаза, смотрящие на него. И если бы не Ирина, его девушка, закатившая скандал, то, возможно, он назначил бы этой милашке свидание. Но Ира, отлучившаяся на пару минут, и затем увидевшая его танцующего с другой, разоралась, и чуть не оттаскала за волосы бедную девушку. Глебу пришлось увести Иру из клуба и довезти до дома. В машине она билась в истерике, а потом не хотела выходить из машины, и рвалась провести эту ночь с ним, но он не собирался оставаться с этой истеричкой, пусть сначала успокоиться. И, честно говоря, он вообще начал уставать от их отношений. Вернее, эта она считала, что у них отношения, а он просто развлекался, презирая все так называемые «отношения». Да и о какой любви и верности могла идти речь, если он так молод и хорош собой, а вокруг так много симпатичных девушек? Но Ира была влюблена, вцепилась в него мёртвой хваткой, не давала дышать, смотреть по сторонам, и в последнее время решила, что он – её собственность, дарила свои фотографии, какие-то дурацкие раздвоенные сердечки, которые он неизменно выбрасывал. А раз дело до этого дошло, то пора расставаться, повстречались и хватит. Тем более она его в последнее время стала очень раздражать, особенно её манера растягивать его имя «Глеееееб» и так противно, блея, тянуть букву «е». На часах только первый час ночи, давно он не приходил домой так рано. Ладно, в конце концов, иногда надо и поспать.
Но спать не хотелось. Он так давно не проводил ночь один, что упускать эту возможность, и убивать время сном было глупо. Войдя в свою комнату, Глеб взял пачку сигарет, и вышел на балкон. Дождь касался ледяными струями его лица, охлаждая радость от своих побед. В темноте замелькал красный огонёк, Глеб выпустил дым, но дождь тут же рассеял его. Он прищурил свои холодные, как лёд, глаза и посмотрел на рябую Луну, которая, светила своим тусклым больным осенним светом, как ни в чём ни бывало, и не обращала ни малейшего внимания на дождь. Но вдруг она исчезла, казалось, она испугалась холодных глаз Глеба. Глеб посмотрел вниз на темный асфальт, текший рекою, и чёрная прядь мокрых, чуть, вьющихся волос упала ему на лицо.
В груди нарастало чувство тоски. Глебу редко приходилось испытывать это чувство. Его всегда можно было заглушить алкоголем, или же рядом было ласковое женское тело, помогающее от всех болезней. Но сейчас он был один, и едкий вкус сигарет не помогал. Что так гложет его? Ведь у него не было никаких проблем: он был красив, богат, самовлюблён, а его природный шарм и обаяние покорял всех от мала до велика.
Глеб встряхнул головой, словно, выбросил все дурные мысли, вернулся в комнату и взял гитару. Вот она, единственная подруга, которая ему никогда не надоедает. И он тихонько запел сильным, чуть хриплым голосом, от которого все сходили с ума.
Володя открыл свои ярко голубые глаза и тут же зажмурился: солнце залило лучами его комнату. Вовка любил утро, а особенно субботнее утро, ведь хотя он и был отличником в своей спецшколе, но учиться не любил. Впереди были выходные, а значит, можно было целый день играть в компьютерные игры. Запев какую-то попсовую песенку, хотя ни слуха, ни голоса у него не наблюдалось, он вскочил с кровати и подбежал к окну. Желтые деревья и асфальт были еще мокрые от вчерашнего дождя, но солнце неумолимо било в тёплые, всегда веселые и добрые глаза Володи. Он улыбнулся солнцу, и на его пухлых щеках заиграли ямочки, которые так нравились людям. Его любили и жалели все: мама, врачи, преподаватели, – все, кроме брата. И Вовка любил всех, любил жизнь и радовался каждой минуте. Он был готов обнять весь мир…
Володя вбежал в столовую и увидел Глеба, который пил кофе и курил. В это радостное утро Володя, забыв обо всём, хотел броситься к брату, и поделиться своим жизнерадостным настроением. Но Глеб как всегда все испортил. Он, презрительно прищурив глаза, посмотрел сквозь сиреневый дым на Вову и сухо произнес:
– Помнишь анекдот про мальчика, который до сих пор ходит и улыбается?
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, – ответил Володя.
– Я говорю о том, что если с твоего лица стереть постоянную улыбку, то может быть оно будет чуть умнее. Как ты думаешь?
Володя захлопал длинными ресницами, и лицо у него стало таким несчастным, что Глеб почувствовал к нему жалость.
– Глеб, зачем же ты так? Что я тебе сделал?
– Вот именно – ничего. Если бы ты хоть что-нибудь сделал, я бы тебя зауважал.
Глеб сделал последнюю затяжку и потушил сигарету. Брат сильно раздражал его, хотя он прекрасно знал, что Вова страдает лёгкой степенью слабоумия, знал, что он от рождения такой жизнерадостный дебил, и уж Володя точно не виноват в своей болезни. Лёгкая форма дебилизма ограничивала ум, не давала развиваться, согласно возраста. И хотя слабоумие было очень мало выраженным, но всё же, это была болезнь, Володя стоял на учёте, имел форму инвалидности и мог учиться только в спецшколе. Глебу приходилось с детства заботиться о больном брате, но он считал, что Володя не настолько болен, чтобы не мог позаботиться о себе сам. Володя привык прятаться за спину Глеба и самостоятельно даже не пробовал решать свои проблемы. Это-то и являлось причиной раздражения, Глеб был готов помогать ему в каких-то сложных вопросах, но Володя вёл себя, как маленький ребёнок. И Глеб не упускал возможности подколоть или поиздеваться над братом, как не упустил бы возможность поиздеваться над любым слабым человеком.
Субботним вечером намечалась встреча с друзьями в баре, обычное сборище молодёжи: выпьют, пообщаются, потом, кто захочет, поедет в ночной клуб. Днём Глеб думал, что не поедет, но узнав, что Иру никто не поставил в курс дела о вечеринке (все ждали, что он и так её возьмёт с собой), он передумал. Но Ирина, чувствуя, что вечер субботы Глеб точно не проведёт дома, звонила и звонила, писала слезливые сообщения, так что,
