Те, кого ты предал (СИ) - Лу Берри
Глава 10
Хотелось отбросить от себя телефон, как нечто мерзкое и грязное. Но я знала, что эти фото отныне будут буквально выжжены у меня на сетчатке, клеймом отпечатаны в душе. И сколько бы лет ни прошло — десять, двадцать, пятьдесят — я не смогу этого забыть.
Руки тряслись, в ушах шумело. Вопреки желанию выкинуть телефон и больше никогда не видеть этой гадости, я только крепче сжала тонкий металлический корпус в руках…
Дышать. Дышать. Дышать…
— Насть! Принеси мои инструменты!
Голос мужа резко вывел меня из оцепенения. Картинка перед глазами прояснилась, мозг лихорадочно заработал…
Медлить нельзя! Я не знала, как это мне может пригодиться и зачем, но предпочла все же перестраховаться. Скринить и перекидывать себе всю эту галерею разврата, а потом ещё подчищать за собой следы у меня времени не было — в любой момент Саша мог зайти в комнату, не дождавшись меня на кухне.
— Секунду! Сейчас иду!
Я быстро нащупала в кармане свой телефон и сделала несколько снимков экрана мужа — самые смачные фото, от которых тошнило, несколько кадров их переписки, в которую сейчас не было времени вчитываться…
Наскоро сделав, что могла, я заблокировала Сашин телефон — пусть думает, что это произошло автоматически — и бросила его обратно на диван. После чего метнулась в прихожую, где муж хранил свой хозяйственный чемоданчик и побежала с ним на кухню.
— Держи.
— Чего так долго? — проворчал он в ответ вместо благодарности.
— Оттирала пятно, которое Лиза оставила на столе. Могло засохнуть.
— Ладно, — буркнул он в ответ и с хмурым видом принялся привинчивать на место кран. — Ну вот как ты так умудряешься вечно все ломать?
От этой претензии стало бесконечно смешно.
— А ты? — парировала с усмешкой.
Мой тон заставил его обернуться, посмотреть мне в лицо. И отвести глаза, словно нашкодившая собака.
А я продолжала:
— Ты правда думал, что если принёс мне цветы — то мы все забыли? Нет, Саша. Я даже не знаю, стоит ли вообще верить тому, что ты мне рассказал. Может, стоит у Кати спросить её версию, как думаешь?
Саша со злостью отбросил в сторону ключ, разве что чудом не расколотив этим действом плитку на полу.
Порывисто встал, уперев кулаки в бедра.
— Её версию ты уже слышала — тебе не хватило? Я вообще не понимаю тебя, Насть! Где твоё доверие? У нас же семья, дети! А ты готова сходу поверить какой-то девице, которая откровенно перед всеми жопой крутит!
Хотелось истерически рассмеяться от его претенциозных речей о доверии. Действительно, и где же оно? Видимо, оказалось погребено под пошлыми фотографиями и документами на квартиру, где не было имён наших детей!
Но всего этого говорить вслух я не стала. Не время.
— Эту девицу я знаю дольше, чем тебя. Она была моей подругой чуть ли не всю жизнь, — отозвалась глухо, с отвращением от него отворачиваясь.
Снова комом в горле встала боль. Перед глазами пролетели долгие годы дружбы — радости, которые мы делили, слезы, которые друг другу утирали…
За что? За что мне этот плевок в душу? Ведь у ног Кати мог быть практически любой — только помани она пальцем!
Но она захотела его — моего мужа. Почему?..
— Настюш, мне очень жаль…
Саша аккуратно, сочувственно коснулся моего плеча. Меня передернуло от его двуличия — стоял здесь, передо мной, как невинный агнец, а сам вытворял с ней такие вещи…
Господи, да у него даже не хватало порядочности во всем сознаться! Он готов был все свалить на одну лишь Катю, лишь бы самому остаться чистеньким. А что он тогда вообще пел ей про меня?! Страшно вообразить!
— Не надо.
Я сделала шаг в сторону, брезгуя его прикосновением. Господи, как же так вышло, что человек, которого я так любила, смог теперь стать тем, кого почти что ненавидела?
А впрочем, любовь и ненависть — это, наверно, просто две стороны одной медали. И теперь она безжалостно перевернулась, обнажив свою грязную, черную половину.
Появилась потребность: заставить страдать мужа так же, как он заставил меня. Пусть даже в самой мелочи, пусть ненадолго, но — страдать…
Я внезапно заявила:
— Хотела сказать тебе кое-что. Завтра дети на тебе.
— В смысле?
Я не видела, но буквально чувствовала кожей: он опешил. Он возмущён.
— В прямом. Мне тут предложили работу… получше. И с более полной занятостью, так что я хочу съездить, посмотреть и, наверно, согласиться.
На самом деле никакой работы мне никто не предлагал. Но было совсем не лишним уже сейчас озаботиться поисками чего-то более высокооплачиваемого, чем то, чем я занималась в настоящее время.
— Насть, ты чего?
В его голосе звучал едва ли не испуг.
— Зачем тебе это? Мы же договаривались: дети и дом — это по твоей части…
Саша и впрямь считал, что есть дела чисто женские, которых мужчина касаться не должен. Но сейчас я ощущала: самое время прощупать границы дозволенного, потому что границы эти тонки, как никогда прежде.
Их разъедало его чувство вины.
— Правила меняются, Саша, — отрезала категоричным тоном. — И, кстати… садик завтра закрыт. У них карантин.
Ещё одна ложь. Но пора было мужу дать своим детям хоть что-то, пусть даже это всего лишь день в компании папаши.
— В мае?! — возмутился Саша.
Я пожала плечами:
— Зараза не спрашивает, какое на дворе время года. Но ты не переживай — возьмёшь с собой Лизу на работу. Ей будет интересно.
Он снова развернул меня к себе одним быстрым, порывистым движением.
— Насть, ты с ума сошла?! Я вас что — плохо обеспечиваю?! Я многого у тебя прошу — заниматься хозяйством и детьми?!
Я вырвала из его захвата свой локоть, который он сжимал до боли, удерживая меня на месте, будто боялся, что сбегу.
— Не забывайся, Боровицкий, — проговорила холодно. — Ты ещё не прощен. И если тебе дорога семья — придётся это доказать.
На самом деле он мог, конечно, доказывать это хоть до посинения — я уже знала, что семье настал конец. Но собиралась выжать из ситуации хоть какую-то пользу. Прежде всего — для своих детей.
— Подъем в семь, — сообщила мужу, когда он так и не рискнул возразить.
А после просто вышла из кухни, испытывая облегчение от того, что Саша больше не рядом.
