Три желания для рыбки (СИ) - Лаванда Май
— Может тебя познакомить… — на этом моменте я её резко прерываю:
— Нравится.
— Кто? — Ажинова хищно поправила свои очки на носу, предвкушая узнать имя моей дамы сердца.
— Секрет.
— Я её знаю? — не унимается подруга.
Пожимаю плечами, как бы говоря, что не уверен знакомы ли они между собой. Макароны у меня в тарелке закончились, и я поспешил встать из-за стола, оправдываясь желанием посетить туалет.
— Доедай пюре, — бросил я ей тогда напоследок и был таков.
Что же, я рад, что смог помочь. Хотя и не сделал, казалось бы, ничего такого. А почему в квартире так тихо? Обычно Тимофей не стесняется спящего меня и смотрит бесконечное число видео у себя в телефоне без использования наушников. Специально как можно тише выбираюсь из-под одеяла и осторожно опускаю ноги на пол. Как есть, в одних трусах, крадучись ступаю в коридор и прислушиваюсь. Тишина. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что в кухне, кажется, его нет, а вот дверца гардеробной приоткрыта. Раздалось поспешное и резкое шуршание куртки, когда я дёрнул дверь на себя и увидел Тимофея внутри.
— Привет, милый! — это он пародирует нашу мать, которая так же приветствует меня.
Глаза широко распахнуты, и я даже почти уверен, что вижу в них испуг. Ничего себе я его как напугал, однако.
— Что ты здесь делаешь, мелочь?
— Ты входи, не стесняйся. Открыто. — Тимофей сопровождает свои слова приглашающим жестом внутрь гардеробной. Что за нелепость.
— К твоему сведению мой шкаф не ведёт в Нарнию, — скрещиваю руки на груди, грозно сдвинув брови к переносице. Обычно это работает.
— Я просто искал жвачку у себя в куртке. Я, похоже, её забыл дома. — Малой разочарованно надул губы и выбрался из гардеробной, прикрыв за собой дверцу.
Его плечи опущены, выражая всю степень горя и разочарования. Он понуро плетётся в туалет и закрывается там. Какая драма!
— Надеюсь ты не долго собираешься там торчать, — говорю захлопнувшейся двери.
— Пять сек, братишка! — Этим ответом я вполне доволен и спокойно иду одеваться.
Ох, знал бы он, какой это пустяк — забыть жвачку. Знал бы, насколько неважными и глупыми покажутся ему прежние детские проблемы, когда подрастёт. Да даже года достаточно, чтобы оглянуться назад и сказать себе: «какой же глупый я был двенадцать месяцев назад и как глупы были мои проблемы». И так, блин, каждый год. Что спустя год я скажу себе о своём теперешнем «секрете»? Буду считать, что это пустяк? Охладею? Или всё гораздо сложней?
Весь день в итоге промаялся, задаваясь этим вопросом. За что бы ни взялся, все мысли о ней, а перед глазами, как кадры из фильма, её рука, прячущаяся под аудиторный стол. Подальше от меня. Подальше от моих прикосновений. Подальше от моего излишнего внимания. Не дружеского. Не правильного. Хватит! Я достал сам себя. Дошло до того, что сам лично припёр Тимофея к стенке с требованием дать чёртов учебник по русскому языку и рабочую тетрадь. Малой, конечно, удивился моему необычайному рвению, но послушно выполнил «просьбу». Правильно, сейчас меня лучше не злить. Мне достаточно уже того, что посреди дня кто-то вселился в меня и заставил отправить Лине рыбу в медицинской маске. Что за дерьмо я творю. Не я. Это не Михаил Князев. Говорю же — вселился кто-то. Не клюёт. Ха! И смешно и грустно.
Глава 8. Случайный обман
Лина
Начало октября заявило о себе весьма дерзко. Погода, словно подстроившись под смену месяца в календаре, не пощадила мои руки. Сижу уже десять минут, грею замёрзшие пальцы, то пряча их между коленями, то быстро потирая ладони друг о друга, словно пытаясь разжечь костёр. Впрочем, он бы мне сейчас не помешал. Если ещё в пятницу я, пусть и с трудом, но могла ходить в ветровке с совсем тонким слоем утеплителя, то сегодня уже пришла на учёбу в более тёплой куртке. Ажинова задерживается, так что сижу в итоге пока одна, ожидая кого-нибудь, с кем можно поболтать до начала первой пары. И желательно чтобы этот «кто-нибудь» был из нашей четвёрки.
Постепенно аудитория наполняется одногруппниками, мы здороваемся, обмениваемся ничего не значащими репликами по поводу холодного ветра на улице и предстоящей лекции у не любимой всеми Екатерины Николаевны. У женщины, знаменитой своим вечно плохим настроением и небрежным пучком на голове. К всеобщему сожалению, эта преподавательница будет принимать у нас не зачёт, а целый экзамен, оценка которого повлияет на возможность получать стипендию. Но меня больше напрягает Аркадий Евгеньевич с его «экономической социологией», которая, кажется, не очень хорошо мне даётся. Радует только то, что до сессии ещё достаточно времени, так что в целом никто из нас ещё не паникует. Особенно сегодня, когда у многих вагон впечатлений после прошедшей вечеринки. Все взбудоражены, обсуждают прошлую пятницу. Никита Николаев, любитель сидеть в самом дальнем месте любых аудиторий, как раз принимается перечислять кого видел «из наших»:
— Тебя, Беляева, тоже видел! Ты там с каким-то татуированным парнем была!
— Поздравляем, Лина! — тут же кричат хором присутствующие девочки. — Теперь ты тоже нормальный член общества!
— Угу, — неловко улыбаюсь им, не зная что и ответить. Ведь самое неудобное во всём этом то, что это не попытка задеть меня или вроде того, а шутливая поддержка и одобрение. А если по добру, то уже и не находишь слов дать отпор. Тем более после того, как обидела того самого «татуированного парня».
Вскоре я с радостью наблюдаю, входящего в аудиторию Антона. Проходит целая вечность прежде чем он заканчивает обмениваться со всеми парнями рукопожатиями и, наконец, плюхается рядом со мной, громко взваливая свой неизменно огромный рюкзак на аудиторный стол.
— О, а Ажинова где? — это первое, что он говорит мне.
— И тебе, Антон, привет! Она не писала, что не придёт. Значит будет.
— Привет, привет! — Исправляется Хомяков. — Всё ясно. Будем делать ставки на то, кто из них первый придёт?
— Ну, нет. Я с тобой в такие игры больше не играю.
Антон уже каждого из нас троих успел развести на спор по разным подворачивающимся поводам и все трое каждый раз ему проигрывали. То реферат ему пишем, то обед покупаем… Ему бы по казино ходить с такими талантами, а он на нас отрывается. Хорошо хомяк наш устроился, в общем.
— А вот и Люда, — Антон с нашего места в середине аудитории приветственно машет ей рукой.
— И Мих, — добавляю при виде Князева,
