Эксклюзив (СИ) - Юнина Наталья
– А я всем не доверяю, Элизабет Евгеньевна. И сейчас ты точно врала. Но к дому мы первому сходим, а уже после я буду разбираться с твоей подружкой, которая, вероятнее всего, и грохнула Витюшу.
– Она никого не убивала!
– Цыц, малявка.
Мысль о том, что Люся может быть убийцей, я всячески от себя отгоняю. Ну вот зачем ей это? Она своеобразная, но хорошая.
Погруженная в свои раздумья я не сразу понимаю, что Федор уже расспрашивает женщину из первого дома.
– Нет, этого я видела, но не вчера. Несколько дней назад, – отдает мне в руки портрет.
– То есть никого вчера не заметили? – потирая подбородок, задумчиво произносит Федор.
– Почему же, заметила. Вчера здесь проходила женщина, не местная. Такую сложно не заметить.
– А что с ней не так? – уже я вступаю в беседу.
– Уж больно она выделялась в своем желтом платке и в черных очках на пол-лица. Платье такое моднявое и губищи красные. А, ну и ногти длиннющие, тоже красные.
– А куда она направилась, не знаете? – допытывается ясно зрячий, не отводя от соседки взгляда.
– А то ж. Знаю. Она сама меня спросила, где находится Люськин дом.
– Я же говорила, не Люся это!
– Цыц, – не сводя взгляда от соседки, громко произносит Федор. – Скажите, а сколько примерно лет этой барышне?
– Да поди разбери за очками на половину морды. Может, двадцать, а может сорок.
– Ясно. Женщина была стройная?
– Вполне.
– Спасибо, вы нам очень помогли. На выход, Элизабет.
Глава 7
Глава 7
Стоило только выйти из дома соседки, как Фёдор тут же останавливается, и я вместе с ним. Судя по выражению его лица, он чем-то явно озадачен. При этом в упор смотрит на мои ноги. По ощущениям, он и не думает двигаться с места.
Становится не по себе от того, что погода резко меняется. Небо чернеет на глазах, ещё и вороны в придачу разлетались над нашими головами, издавая пренеприятнейшие звуки. И ладно бы только каркали да летали, так нет же, одна решила оставить неизгладимый след. К счастью, не на мне.
– Извините, Федор, я понимаю, что у вас идут какие-то важные мыслительные процессы, но вы, наверное, не заметили – на вас птичка накакала.
Наконец, ясно зрячий отмирает и переводит взгляд от моих ног на свое плечо.
– К деньгам, – бурчит себе под нос.
– Не хотелось бы вас расстраивать, но это была ворона. А она метит человека согласно приметам – к проблемам, бедам и неприятностям.
Наклоняюсь к траве и срываю лист подорожника. Протягиваю не Достоевскому подорожник, а он берет и смахивает им вороний подарочек.
– Я вам вообще-то его дала, чтобы вы его съели.
– Премного благодарен, Элизабет, но я не голоден.
– Согласно поверьям, подорожник нейтрализует возможные проблемы и неприятности от вороньих подарков. Так что срывайте и ешьте, иначе ждите беды.
– Мой магический шар подсказывает, что все это полная хухра. Не теребонькай мне мозг, Елизавета. Вы-то мне и нужны, забыл спросить, – резко поворачивается к вышедшей из калитки соседке. – Вы не заметили, какая обувь была на той женщине?
– Туфли на каблучищах, – не задумываясь бросает соседка.
– А кублуки были тонкие?
– Он имеет в виду шпильки, – тут же поясняю я.
– Да, тонкие. А может и шпильки, поди разберись в них.
– Спасибо. Пойдём, – Фёдор берет меня за руку и тянет к дороге.
Несмотря на начавшийся дождь, теперь уже я резко останавливаюсь посередине дороги, когда до меня вдруг доходит мысль про незнакомку. Уж слишком это подозрительно.
– Вам не кажется это странным?
– Да я, кажется, и не скрывал, что ты кажешься мне очень странной, – вырывает из моей руки рисунок и кладет его в карман. – А сейчас, когда ты резко встала как вкопанная, когда начался дождь, и подавно. Придурь так и прет.
– Но вы же остановились со мной, значит теоретически вы тоже с приличной порцией придури.
– Да твою ж мать, ну где я так напортачил? – грубо произносит Федор, схватив меня за запястье.
С каждой секундой дождь становится все сильнее. Ясно зрячий вталкивает меня в сарай полузаброшенного дома и, усевшись на стог сена, достает из кармана джинсов зажигалку вместе с сигаретой. Подкуривает последнюю и переводит на меня взгляд. Да, надо признать, что чем-то этот мужчина меня все-таки привлекает. И дело совсем не во сне. Взгляд у него… ух какой. На меня так никто и никогда не смотрел, хоть и вниманием мужского пола я никогда не была обделена.
Подхожу ближе и, несмотря на то, что терпеть не могу сигаретный дым и курильщиков в целом, усаживаюсь рядом с Федором на сено.
– Напряги головушку и вспомни, было ли странным поведение твоей подружки, когда вы обнаружили труп, – ну начинается. Мотаю головой и перевожу взгляд на свои ноги.
– А у вас какая фамилия, Федор?
– Нет.
– Что нет?
– Ты уже присматриваешься к обмену Е. Банько на мою благозвучную?
– Господь с вами. А она у вас благозвучная? – не выдерживаю и все-таки перевожу взгляд на Федора.
– Благозвучнее твоей уж точно, – усмехнувшись, произносит мужчина, намеренно обдавая меня сигаретным дымом.
– Вы не в моем вкусе. Мало того, что Федор, так ещё и бандит. Ах да, еще и курите.
– Вкус, лапочка, это не про имя и не про сферу деятельности. Если бы я не привлекал тебя, ты бы не пялилась на моё тело.
– На грудные мышцы. И это просто зависть во мне говорила. Мои верхние минус девяносто сложнее найти, в отличие от ваших. Вот и зависть немножко взяла. Нечестно как-то все. Вот зачем вас одарила матушка природа такими большими грудными мышцами?
– Я их сам прокачал. Твоя матушка тут ни при чем. В юности я был задохликом. И у тебя всё нормально с сиськами. Не переживай.
– Благодарю. Вы прям как моя бабушка, та тоже всегда говорит "не переживай". Правда она ещё утверждает, что появятся, когда рожу. А вам сколько лет, Федор?
– Тридцать три.
– А фамилия все же какая?
– А ты на хрена заговариваешь мне зубы?
– Всего лишь интересуюсь у кого буду в гостях. Меня с детства бабушка приучила с незнакомыми дяденьками не общаться, тем более, с ними не ночевать. Поэтому надо познакомиться ближе.
– Лучше бы твоя бабка запретила тебе общаться с твоей подружайкой. Сейчас бы не сидела с незнакомым дядькой, – знал бы ты, как она запрещала.
– Так что там с фамилией?
– Эксклюзив, – совершенно серьезно произносит Федор, выпуская очередную струйку дыма.
– А если подумать?
– Эксклюзив, – повторяет он. – Ты выбрала себе хреновую подружку, – вновь возвращается к теме Люси, чем вызывает моё раздражение. – Как вообще такая как ты могла связаться с этой мадам?
– А такая как я, это какая?
– Особенная, – не задумываясь произносит Федор.
– Вот поэтому и связалась. Я слишком не уверена в себе. Труслива и всего боюсь. То ли дело Люся. И она хорошая, я это точно знаю.
Ясно зрячий на мои слова никак не реагирует. Тушит окурок о подошву ботинка и переводит на меня взгляд.
– Ты осознаешь то, что она могла грохнуть Витю?
– Вы про слова той соседки, что Люся приходила домой? Не верьте ей. Она вообще кабачковая путана. Свой урожай в этом году не пошел, так она вон с соседом переспала за кабачки, мне Люся рассказывала. А вас увидела, и чтобы с вами разговор завести, наверняка придумала про Люсю, чтобы обратить на себя внимание. Кстати, пока вспомнила, вам не кажется странным, что незнакомая женщина, искавшая Люсин дом, так вырядилась, да ещё и в деревню? Зачем так броско одеваться, когда планируешь кого-то убить?
– А кто сказал, что эта незнакомка планировала кого-то убить? Не допускаешь мысли, что она могла припереться сюда, чтобы просто поговорить?
– Не подумала об этом. А зачем вы про обувь спрашивали?
– У твоей подружки туфлей с каблуками я не заметил. Оно и понятно, такой кобыле они без надобности. У тебя каблук на уже порванных босоножках широкий. Пол в гостиной возле ковра имеет совершенно точно новые отметины. И получились они, скорее всего, от каблуков. Даже если твоя подружка и носит каблуки, то в дом она в обуви не заходит. Значит, это не ее ног дело.
