Я хочу стать Вампиром… - Янина Первозванная
Наклонившись над неподвижным телом, Эфрат занесла руку для удара, и вмиг ее ладонь встретилась с его лицом. Раздался громкий хлесткий звук, но человек оставался неподвижным.
— Проклятие. — Она снова сжала руку на его горле, почти как несколько часов назад, но на этот раз ожидала появления признаков жизни. И к ее удивлению…
— Да вы издеваетесь! Он едва дышит, но он жив!
Шири усмехнулась.
— Какой интересный мальчик. А вот его подруга особо не углубляется в жизнь. Она покинула нас в полной уверенности, что это был лучший на ее памяти крек.
— Разделяю ее подход к жизни, все это того не стоит. Впрочем, ты ведь кого угодно уговоришь. А я вот разрываюсь между желаниями закопать или придушить прямо здесь. — Эфрат как будто сама превратилась в пламя, так переливались в свете живого огня ее сияющие волосы и нежная кожа.
— И тебе нисколько не интересно, как ему удалось выжить?
— Нет. Мне нет никакого дела до того, как ему это удалось. У меня посреди гостиной полумертвое человеческое тело! Это же почти тараканы …
— И тем не менее, это человек, — настаивала Шири, — человек, который не только каким-то, пока неизвестным никому образом, узнал, кто ты, но и пришел в твой дом. Причем с совершенно определенной целью. Скажи, кто-то еще, кроме него, знал, что случается с теми, кто предлагает тебе крек?
— Я никогда об этом не задумывалась. — Голос Эфрат звучал немного спокойнее. — Все те, что толерантен к продаже наркотиков подросткам, обычно не слишком участливы к судьбе себе подобных. А те, кто не толерантен, обычно не беспокоятся из-за пропажи пары-тройки любителей веселой жизни.
— А может быть такое, что он наблюдал за тобой?
— Не может, а точно. Он знает о портретах.
— Однако…
Эфрат наблюдала за лежащим на полу человеком, не подававшим больше никаких признаков жизни, как вдруг до них донесся звук сигнальной системы, к воротам дома подъезжала машина.
— Это уборщики. Они позаботятся обо всем, что осталось после наших гостей. Гедалья, сходи, встреть их.
— Я так понимаю, обычно они убирают еще и то, что остается от твоих гостей? — Шири дождалась, пока Гедалья выйдет из комнаты, — Что он знает о портретах?
— Что их много, что они повсюду и что мне уже очень давно девятнадцать или сколько-то там, я не помню точно.
— Ну это не так страшно. Ты же человек искусства, можешь стать кем угодно, человеком любой эпохи, любого возраста и, — она сделала паузу, — любого пола. Хорошо было бы узнать больше о том, что именно он знает и о каком портрете идет речь. Он наверняка изучил и выучил его до мельчайших деталей.
— Да, и если бы у нас не было тела в центре комнаты, на этом можно было бы и закончить.
— Но оно есть. — Теперь уже Шири встала с дивана и вышла на центр комнаты. — Может быть, имеет смысл позвать врачей? Пусть помогут ему прийти в себя, дозаправят немного. Смилуйся над ним. — Она иронично посмотрела на подругу, которая не выражала ни малейшего восторга по поводу происходящего.
— В этом есть смысл, — ответила Эфрат после недолгого раздумья. — Черт возьми, ненавижу, когда так получается!
— Когда все идет не так, как ты хочешь?
— Когда все, что происходит, перестает меня развлекать. Пойду накину что-нибудь удобное и отдам распоряжения медикам.
— Я так понимаю, к тебе приезжают многопрофильные специалисты.
— Такая у них работа, — ответила Эфрат и удалилась, оставив Шири наедине с телом.
— Что ты такое, маленький мальчик? — Шири подошла к человеку, наклонилась над ним и поднесла руку к его лицу. Будто почувствовав это, человек попытался открыть глаза, и в какой-то момент ему это удалось. Шири показалось, что он хочет что-то сказать. — Тише, тише, я тебя не обижу, а силы тебе стоит поберечь, твоя госпожа проявляет милость и оставляет тебе жизнь.
Сложно было сказать, понял он ее или нет, но глаза едва открывшиеся глаза снова закрылись и если бы кто-то решил прислушаться, то услышал бы спокойное дыхание, которого до этого не мог уловить даже весьма чуткий слух Шири.
— Рахмиэль! Это ж надо! Ты посмотри! — Эфрат ворвалась в комнату, распахнув двери и едва разбирая дорогу от смеха, за ней в полной невозмутимости шли прибывшие специалисты. — Нет, без шуток!
Эфрат показала паспорт, который, очевидно, извлекла из куртки, небрежно накинутой на плечи. В паспорт того, над кем сейчас склонились все такие же невозмутимые лица, что видали, надо понимать, вещи и похуже, действительно было написано именно это имя.
— Я хочу, чтобы этот человек остался здесь, в моем доме! Вам придется привезти все необходимое сюда. — Эфрат продолжала с интересом разглядывать найденные документы, даже не подняв головы, чтобы убедиться в согласии исполнителей. — Рахмиэль…
— Как видно, имя все же имеет значение. Но значит ли это, что мы должны незамедлительно начать тебе поклоняться и создать массу идолов? — поддержала иронию Шири.
— Во-первых, и то, и другое уже сделали задолго до вас. Во-вторых, Рахмиэль … как мы вообще будем это сокращать?
— Ну Гедалья у тебя сендвич, так что этот, может быть… смузи, к примеру. — Они обе расхохотались, смех Эфрат был так же заразителен, как всеобщая любовь к поп-корну.
— Да, надо поддерживать тренды здорового образа жизни. — Эфрат села рядом и положила голову на плечо Шири. — Мне всегда казалась забавной эта их одержимость образами и такое неприкрытое пренебрежение к содержанию.
— Да брось, нам больше достанется. А содержание … есть мнение, что они узнают только то что есть в них самих, и с содержанием у них, ты сама знаешь как. — Шири положила ладонь на голову Эфрат и гладила ее шелковые волосы, ни словом ни обмолвившись о том, что только что произошло в этой комнате.
***
Дом были приведен в порядок, Рахмиэля отнесли в комнаты на втором этаже, несколько человек остались с ним, чтобы оказать первую помощь и дождаться прибытия необходимого оборудования. Все трое снова лежали на диване и теперь они точно могли побыть одни и насладиться предрассветной тишиной.
— Еще никогда в моем доме не было столько жизни, — вздохнула Эфрат.
— В твоем доме лежит умирающий человек, полы в комнате только что отмыли от его крови, а ты сокрушаешься о переизбытке жизни? — Шири
