Доступная женщина - Андрей Арсланович Мансуров
Третий её пик наслаждения совпал с его вторым. Убедившись, что он ещё жив, и сердце перестало отдавать в виски, он откинулся на бок, пробурчав только: «Ох!..» Наталья несколько минут молча лежала на спине, содрогаясь всем телом.
Затем со стоном перевалилась на бок, прижавшись снова животом к его ноге, а свою закинув ему на живот:
— Я так чувствую, тяжело мне будет с тобой. — и, когда он вскинул на неё недоумённый взгляд, — Заездишь до полусмерти!
Он рассмеялся — ему стало просто и хорошо.
Какой он идиот! Разве может надувная блондинистая дура, хранящаяся сейчас в нижнем — самом дальнем! — ящике комода, сказать так? Нет — от неё дождёшься только записанных раз и на всегда на кристалл флэшки глупо-пошлых вздохов и подвываний!..
Однако ответил он с расстановочкой:
— Ещё не известно — кто кого заездит!..
На рассвете, после четвёртого раза, он и сам еле дышал, и первым запросил пощады: обессилел так, что и никакой плов не мог спасти!
Хорошо, что сегодня воскресенье. Всеобщий выходной. Можно спать дальше.
— Михаил! Михаил же! Ну и здоров ты спать! Хочешь, чтоб я на ужин сготовила кавардак? — он мог выразить энтузиазм только невразумительным мычанием.
— Тогда своди меня куда-нибудь погулять! Хотя бы в зоопарк!
А что — неплохая, в-общем-то, идея.
В зоопарке он и сам был последний раз… дайте-ка вспомнить… Лет восемь назад!
То есть — ещё до того, как начал работать у Шефа! Ну и дела — заела, стало быть, рутина и карьерные амбиции: забыл о том, что по воскресеньям можно не корпеть над интернетовскими Курсами «повышения квалификации» и «способами улучшить креативное мышление», а просто… Погулять на природе! Расслабляясь и ни о чём не беспокоясь.
Доехали до зоопарка за час. Билеты, буклет, «Добро пожаловать»!..
Зоопарковским буклетом Михаил стал просто обмахиваться: стоял отличный воскресный солнечный день — вот уж спасибо синоптикам. А посмотреть, чего они там пишут про своих зверушек можно и дома! Не для изучения же — кто из животных где живёт, чем знаменит, и чего ест — они сюда пришли! Хотя, если фотки останутся на память — неплохо…
Девственный лес, в дебрях которого имелись прогалины, искусно устроенные так, словно перед ними натуральные поляны, соединяла асфальтовая дорожка, без видимой системы ещё и петлявшая между прудов с кувшинками, уютных лавочек, вековых сосен, и дубов с берёзами.
Однако они шли медленно, так как во-первых, Наталья задерживалась почти у каждого вольера, а во-вторых натёрла мозоль — а нечего ходить по парку в туфлях на каблуке.
Больше всего, как ни странно, её привлёк дикобраз: когда она, несмотря на строжайшее запрещение, вывешенное на табличках через каждые пятьдесят шагов, что — «животных не кормить и не дразнить!», сунула сквозь сетку кусочек печенья, метровый зверь очень аккуратно взял его двумя лапками, и стал кушать: так, словно он — чопорная пожилая дама, которая-то уж всё знает о соблюдении приличий!
Михаил похмыкал, Наталия буквально заходилась от восторга:
— Подожди, я дам ему кусочек побольше! — и, чуть погодя, — Смотри-смотри! Правда, он нюська?!
Михаил поглядел внимательней на огромного и страшноватого на вид зверя, зубами которого можно было бы запросто перегрызть любой ствол, если б не сетка… Кроме того, несмотря на старания роботов-уборщиков и окружающий лес, вольер ощутимо пованивал. Однако спорить с Натальей не стал, удержав только нос от сморщивания:
— Да. Настоящий. Вот прям типичный нюська.
На табличке он прочёл, что «нюську» зовут Терминатор, (А что — вполне подходящее имечко!) и ест он больше трёх килограмм фруктов и овощей в день, и роет норы по двадцать метров… Вот в это запросто можно поверить.
Рысь Маша, как значилось на табличке у решётки, спала. Наружу из домика свешивались только уши. Впрочем, можно было догадаться, что они крепятся к голове…
Порадовали белки. Они, смешно вереща, ползали по ветвям ближайшей к вольеру сосны, потряхивая рыжими и словно растрёпанными хвостами, а когда Наталья сыпанула им раскрошенных печений, всей толпой ломанули на землю, а затем — расползлись прямо по сетке, выпрашивая ещё!
— Ой, надо же! Какие… Прикольные. А глаза-то, глаза! Ну как бусины! Дать им ещё? — она пошуршала пачкой, которую они специально купили в лавке у входа, и в которой уже почти ничего не осталось.
— Как хочешь. А как мы тогда будем смотреть в глаза остальным бедным, некормленным зверушкам? — он не скрывал иронии.
Она рассмеялась:
— Да, верно. Они, наверное, больше любят орехи и всякие семена кедров… Я читала!
— Ага. Вот поэтому у них в вольере — четыре кедра и три сосны. И наверняка служащие подсыпают им этого добра ещё и лопатой! Смотри, какая жирная вон та: если уж упадёт с дерева — наверное, земля будет трястись, словно грохнулся настоящий слон! — матёрая белка, видать, старейшина стаи, неторопливо и с чувством собственного достоинства вразвалочку протопала к сетке и тоже воззрилась на них.
— Надо же! Она так смотрит… Будто что-то соображает! — Наталья сунула «патриархессе» кусочек побольше. Та чинно взяла, и стала есть с расстановкой — почти как давешний «нюська». Наталья снова заохала. Михаил еле уговорил спутницу пойти дальше.
И хорошо: они успели вдоволь насмотреться на медведей, лосей, верблюдов (Эти, правда, все были в клоках лезшей с них шерсти — линяли.), слонов и зебр. На особенно тёплой полянке скакали даже кенгуру — пять здоровых оранжевых создания, напомнивших Михаилу почему-то крыс, вставших на дыбы. Правда, морды у этих оказались посимпатичней. Да и печеньем они не брезговали, как лоси, презрительно пофыркавшие на них…
Их стали всё чаще обгонять отдельные посетители, и компании — видать, коллективы, решившие провести «корпоратив» на природе…
Барсуки и еноты Михаила не впечатлили. Наталья пыталась выманить их из норы, но не слишком успешно: никто не вышел, даже когда Михаил умудрился попасть печеньем прямо в чёрное отверстие входа. Пришлось довольствоваться разглядыванием цветной голограммы на фото. Фото висели у каждой клетки, но казались лишь пародией на тех, кого изображали — сами звери выглядели совершенно иначе! Может, оттого, что они видели их в динамике, прыгающими и бегающими? Таких всё же оказалось куда больше, чем лентяев-лежебок типа барсуков. Или эти гады ведут ночной образ жизни?
— Михаил! Боже! Вот уж не думала… Смотри — это же коала? А как он живёт здесь, у нас? Холодно же? И ест же — бамбук?
— Нет, это панда ест бамбук, — он кивнул
