Снеговик - Элина Градова
Пересекаемся взглядами, сомнений быть не может, у меня, разрастаясь горячим шаром, где-то в районе солнечного сплетения, начинает полыхать непонятное, практически незнакомое по силе, чувство, потоком спускающееся, вниз, так что слабнут колени. А он всё удерживает глазами, только от этого, наверное, я ещё на ногах!
— Ну, вижу, результат удовлетворил, — кто это? Ах, да, стилист, — тогда я пошёл. Вот визитка, — вставляет мне её в ладонь, — милости просим к нам в салон за уроками макияжа. И, к тому же, у Вас бесплатный абонемент до конца года на все услуги… — точно, парад планет!..
— Завтра к двенадцати жду Инессу, — кидает Айс вслед уходящему без провожатых Артуру, — и пусть мне захватит всё необходимое!
— О кей, шеф! — слышу, прежде чем, захлопнется дверь.
— О кей, шеф?! — взвиваюсь, тут же теряя зрительный контакт, магия момента улетучивается, и я уже готова, если потребуется, применить пытку утюгом, чтобы этот наглый самозванец, если не растает, точно признался!
— Да это ж, присказка такая, — поясняет, как глупенькой девочке, становясь уже привычным айсбергом, — ты сидишь тут в четырёх стенах, ничего не знаешь. Да тех же таксистов шефами называют.
— Но ты же не таксист! — еле сдерживаюсь, — сколько можно меня за нос водить? — но он останавливает, подтверждая,
— Конечно, не таксист, я снеговик… — вот гад!
— А Инесса кто? Со всем необходимым? Твоя снежная баба?!
— Мариш, не ревнуй! — смеётся и всё тут, — хотя ревнуй, пожалуй! Ты теперь такая красивая, а в гневе, ещё и очень страстная! Огненная женщина! Смотри, какая мы пара, Айсмен и женщина — огонь! Давай я буду называть тебя Огниво?
Мне хочется рвать и метать! Он нарочно, злит, зубы заговаривает, но я не отступлюсь, пока не расскажет все тайны!
И в это время раздаётся совершенно неожиданный и очень несвоевременный звонок в дверь. Я даже уверена, что знаю, кто там!
— Анна Степановна, добрый день! А, может, уже и вечер! — заливается соловушкой мой мучитель, беря совсем другие ноты, быстро ориентируется, — а мы тут вспоминали про Вас, что-то давненько не были! Вот Маришка даже заскучала, — сволочь, ещё и меня приплёл, — говорит, не позвать ли любимую соседку к чаю?
— Ой, спасибо, — поёт ответную арию «Варяжского гостя» баба Нюра, — а я и то, думаю, как там мои добрые соседи поживают? С Рождеством вас! — подаёт очередное блюдо с выпечкой, и я понимаю, что целый день не ела! Только сейчас почувствовала! Во, как снеговик заморочил!
— Всё, всё! — Айс благосклонно принимает угощение, — бегу ставить чайник!
Тут баба Яга, вернее Нюра, замечает и меня, реакция соседки впечатляет,
— А Маринка-то где? — она оглядывает меня с ног до головы в полной растерянности и недоумении, потом кидается на кухню, в мгновение ока запрыгивает на загривок, ничего подобного не ожидающему мужику! Вот прыть у бабки! И принимается его царапать за лицо, пытаясь оставить без глаз, и одновременно душить за горло,
— Аферисты проклятые! Нашли дуру-сказочницу, облапошили, убили уже, наверное, и закопали, где-нибудь в сугробе! Думали, я подмены не замечу?!
Ошалевший от неожиданности великан, охреневает и, какое-то время даже не сопротивляется, а старушка пользуется этим моментом, всячески нанося урон его совершенному телу. Наконец, Айсмен приходит в себя и, по возможности, бережно, стряхивает цепкого клеща со спины,
— Маринка! Хоть бы помогла, что ли! — упрекает.
Баба Нюра переводит недоумённый взгляд с него на меня. А я начинаю хохотать. Сцена, комичней некуда: здоровенный верзила с поцарапанной рожей и шеей, будто его драло стадо диких кошек, держит под руки старушку «божий одуванчик», которая, того гляди, рухнет без чувств!
— Анна Степановна, — наконец, ко мне возвращается способность говорить, — это я Маринка-сказочница, никто меня не убивал и в сугробе не закапывал, просто, в порядок привели… Вам валерьянки плеснуть?
— Мари-ина? — тянет старушка в сомнениях, а я, позабыв, про макияж на лице, вовсю вытираю слёзы от смеха, нещадно размазывая боевой раскрас. Вернее, просто тру глаза, а на кого становлюсь похожа, это я узнаю потом.
— Лучше иди, умойся, — отмирает Айс, — валерьянки мы сейчас вместе примем, да, Анна Степановна? Где её искать?
— В шкафчике со специями есть розовая коробочка, там все лекарства, — отвечаю и иду в ванную.
Боже мой! В зеркале панда! Так это ещё тени фирменные! Надо привыкать к новой жизни, бросать привычку, кулаком по глазам возить со всей дури при любом удобном случае, хорошо хоть линзы на месте остались! Смываю всю шедевральную красоту, что, впрочем, меня нисколько не портит, ресницы наклеены надолго, брови покрашены тоже на месяц, по крайней мере, так Артур пообещал, а остальное — ерунда. Ну, пудра с тональником смылись, проявляя веснушки, да помада сошла. Но в целом, я по-прежнему красотка, а для бабы Нюры более узнаваема.
А старушенция-то боевая оказалась, да ещё и заступилась за меня, жизнью, можно сказать, рисковала! Значит, это я — поганка, плохо о ней думала!
Возвращаюсь: на кухне милая компания наслаждается чаепитием и душевной беседой. Остаётся присоединиться. По небольшому помещению разливается запах сдобы и ванили, а ещё в этот божественный букет, перебивая всю божественность, вплетается термоядерный шлейф аромата кошачьей страсти — то бишь, валерианы лекарственной,
— Вы, что? Валерьянкой полы мыли?
— Умывались, — это Айс, конечно же, в голосе сарказм.
— Зачем?
— Раны обрабатывали, — потупившись, отвечает моя заступница.
— Креативно, однако. А, что больше нечем?
— Анна Степановна предлагала зелёнкой, — возмущается раненый герой, — так я ж сто лет не отмоюсь. А больше в твоей розовой сокровищнице ничего не нашлось.
— А, настойка, всё же, на спирту, как-никак, — вставляет свой аргумент баба Нюра.
— Не поспоришь… Жаль кота в доме нет, он бы оценил…
Глава 12
— А ты, Марина, изменилась, — соседке явно не хочется продолжать тему её подвига, — похорошела, — оглядывает меня с ног до головы.
— Я уж, поняла по Вашей реакции, что изменения пошли на пользу. Вот фитнес-тренер так на меня влияет.
— Ай, молодец, Айсушка, — одобрительно похлопывает его своей сухонькой ладошкой по руке.
— Айсушка? — поражаюсь невиданной бабы Нюриной щедрости на чувства.
— Почему бы и нет? — хмыкает, до сих пор молчавший, Айс, — это ты всё топорщишься, а Анна Степановна сразу меня оценила.
— Ага, и кинулась душить в объятиях! —
