Три рецепта для Зоюшки - Анна Шнайдер
Альбина работала моделью, и её многочисленные показы, которыми она зарабатывала на жизнь, внезапно отменились. Как-то вдруг оказалось, что народ вполне может прожить без светских тусовок, дорогущих шмоток и их демонстраций. Но это ещё ладно, Альбина смирилась бы со временем. Хуже всего оказалось закрытие фитнес-центров, ресторанов и салонов красоты, куда девушка Глеба наведывалась как минимум раз в неделю, а то и чаще.
— Я что, должна безвылазно сидеть в этом отвратительном домишке?! — возмущалась она, с раздражением оглядывая обстановку вокруг себя. — И не иметь возможности даже сделать ногти или причёску?!
— Альбин, карантин… — пытался увещевать её Глеб, но она словно ничего не слышала. Выбитая из привычной колеи, Альбина истерила, а Алиса хохотала над ней, этим только сильнее усложняя их и без того непростые отношения.
Тогда Глеб и принял волевое решение расселить своих девчонок в разные половины дома. Алиса теперь жила в основной его части, а Альбина — в пристройке за зимним садом. И встретиться они могли только нарушив прямой запрет Глеба, а он надеялся, что этого не случится. По крайней мере, со стороны Альбины точно, она Алису терпеть не могла. И это была ещё одна проблема, о которой следовало подумать… но не сейчас, а после того, как закончится эпидемия.
Итак, Альбина и Алиса почти перестали контактировать друг с другом, и Глеб на короткое время расслабился — точнее, вплотную занялся работой, не отвлекаясь на ругань, склоки и истерики, — как вдруг повар брата, пожилой Геннадий Иванович, почувствовал себя плохо и через сутки уже оказался в реанимации с тем самым диагнозом — коронавирус. И пневмония.
Три недели из особняка никто носу не казал — всех посадили на карантин и несколько раз заставляли сдавать тест, но остальные не заболели. Однако за эти три недели Глеб понял, что устал питаться заказной едой, и решил всё же взять себе повара. Тем более что Геннадий Иванович, даже несмотря на выздоровление, дал понять, что возвращаться не собирается. До Нового года точно, а там посмотрим.
И Глеб начал искать повара. Трое кандидатов не впечатлили. Нет, готовили они прекрасно — всё же не вчерашних выпускников он к себе приглашал. Но как-то… пресно, скучно, без огонька. Никто не рисковал, не пытался поразить чем-то интересным, по-видимому предполагая, что одного резюме будет достаточно для того, чтобы поверить в их уникальные умения.
Глеб сам от себя не ожидал, что окажется настолько привередливым. Но что-то ему не давало взять и просто устроить на работу первого попавшегося и не впечатлившего повара. Да, с отличными дипломами, но… И сейчас он надеялся, что не прогадал с Зоей. Она была гораздо моложе предыдущих кандидатов, причём некоторых — аж в два с лишним раза. Но готовила не хуже, а для Глеба — даже лучше.
Хотя проблемы точно будут, и не только с Алисой, для которой новый человек поблизости — дополнительный стресс. Племянница-то привыкнет, переживёт: в конце концов, повар — не няня, на кухню можно и не ходить без острой необходимости. А вот Альбина…
Она была ревнива, как Отелло в женском обличье. И первым делом, когда они переехали в дом брата, вознамерилась уволить всех служащих-женщин моложе сорока. Их было немного, но Глеб категорически воспротивился.
— Ты с ума сошла? — Он с трудом удержался от желания повысить на Альбину голос. Глеб вообще редко орал, в отличие от Олега — брат был намного более вспыльчивым человеком. — Увольнять надо по какой-то причине, а не просто потому, что тебе ревность в голову ударила.
— Глеб!! — Альбина показательно поставила руки в боки, но он не впечатлился.
— И не проси. Ты законы вообще знаешь?
— Всегда можно…
— Нельзя. Этих людей набирал Олег, они работают здесь уже много лет.
— Даже Олечка?! — съязвила Альбина, и Глеб закатил глаза. Олечкой, точнее Ольгой, звали шестнадцатилетнюю дочку шофёра. Десять лет назад, когда у Виктора умерла жена, тот устроился на работу к Олегу с условием, что жить они с дочерью будет здесь, на территории особняка, в «доме для слуг». И Виктору, и Олегу так было удобнее — у брата был круглосуточный шофёр, а у шофёра — дочь под присмотром. По утрам, отвозя начальника на работу, он забрасывал в школу и её. Идеальный симбиоз.
— Альбин, Ольге шестнадцать. Это называется «педофилия», если ты не в курсе.
— Я-то в курсе, а она? Видела, как смотрит на тебя!
Глеб тогда едва не заржал в голос. Альбина везде видела какой-то сексуальный интерес, хотя на самом деле зачастую там было нечто противоположное. Ольга, к примеру, Глеба опасалась, как и Алису. И если и смотрела на него, то исключительно с настороженностью.
— Не выдумывай, — отрезал он тогда, но на всякий случай взял на заметку, что с Ольгой лучше не контактировать. Мало ли, что Альбине из-за ревности в голову взбредёт, а девочке учиться надо, в следующем году в институт поступать.
Вот с такими мыслями обо всех своих проблемах Глеб и дошёл до детской. За дверью стояла тишина, но он точно знал, что Алиса там, — Николай докладывал, что племянница пока не выходила из комнаты. Но завтрак съела, и то хлеб.
Да, фиговый из него папаша пока получается…
— Алис, — Глеб постучал по косяку, — это я, можно войти?
Несколько секунд за дверью молчали, а потом всё же соизволили пробурчать:
— Угу.
9
Глеб
Он открыл дверь, шагнул в комнату и сразу остановился, ошеломлённо оглядываясь.
До смерти родителей Алиса жила среди обстановки в бело-розово-персиковых тонах, но последние полгода планомерно всё перекрашивала. Психолог сказал — не препятствовать: эмоциям, боли и горю нужен выход, и Глеб стоически терпел тот факт, что стены постепенно превращались в мрачные картины художника-экспрессиониста. Коричневый, чёрный, тёмно-зелёный, бордовый… все эти цвета смешивались, создавая впечатление жуткого подвала, где на стенах цвела плесень и красовались кровавые разводы.
До недавних пор впечатление «портили» розовые занавески с серебряными звёздочками и белая мебель. Но сегодня Алиса дорвалась и до них, и занавески покрылись разноцветными разводами тёмных цветов, а
