Ярмарка любовников. Психоз - Филипп Эриа
Сбитая с толку, Оникс пассивно плыла по течению, не проявляя инициативы, что ей казалось вполне уместным в данных обстоятельствах, если учесть возраст этого странного юноши и чувства, которые она к нему питала. Ей оставалось лишь покориться и ждать.
Поцелуи его становились все настойчивее. Оставив волосы Оникс в покое, он провел левой рукой вдоль ее плеча и остановился на округлости груди. Подложив правую руку под спину женщины, он коснулся ее правой груди. Таким образом ее грудь оказалась в кольце его рук. Затем на смену рук пришли губы. Реми уже больше не сомневался в своей мужской силе: он убедился, что может управлять своим желанием и что его мужественность подчиняется воле. Реми приподнялся и прижался ногами, животом, грудью к дрожащему телу женщины. От него исходило тепло. Взяв женщину за талию, он слегка сжал руки. Затем одной рукой он потянулся к ее бедру, а от бедра ниже, к лону. Ее бедра раскрылись, готовые его принять. Он не отвел руку, она как бы существовала сама по себе и сделала остановку лишь для того, чтобы продолжить свой путь для дальнейших ласк. Еще не набравшийся опыта в общении с женщинами, Реми считал, что весьма успешно справляется с поставленной задачей, вызывая у женщины приливы и отливы желания, оттенки которого ему уже были известны: как только он чувствовал ответную реакцию, он тут же убирал руку. «Чем меньше я буду спешить, – размышлял он, пристроив голову на груди Оникс и неустанно работая руками, – тем меньше вероятность, что она догадается о моей невинности. Если я буду заниматься только ею и забуду на время о своем интересе, она подумает, что я – опытный мужчина. И будет стремиться получить удовольствие».
Прошло еще несколько минут. Оторвав губы от ее набухших сосков, которые он целовал в течение нескольких секунд, Реми, немного подтянувшись, устроился так, чтобы иметь под ногами опору. Его губы ощущали нежность кожи ее груди, упругость ее живота.
«Это потому, – подумал он, – что она постоянно тренируется». Голова Реми скользнула вдоль ее живота и, остановившись внизу, замерла.
Он не изменил своей тактики и языком продолжал делать то, что начал руками. В тот момент, когда он почувствовал, что женщина находится на грани, за которой начинается сладострастие, он откинул голову и замер на несколько секунд. Затем продолжал ее ласкать. И так несколько раз подряд.
«Ну вот, – размышлял он, – теперь-то я в ее глазах не выгляжу несмышленышем. Или надо еще что-то сделать?..»
Время работало на него. Ибо в конце концов его партнерша достигла такой степени возбуждения, что он услышал ее прерывистое дыхание и почувствовал, как жар исходит из ее лона. Наконец он решился. Но теперь это был уже не его порыв, а лишь уступка женщине: он уступал ее нетерпению, поддавшись ее странной, непонятной ему тревоге, звеневшей в ней, словно готовая лопнуть струна.
Одним рывком он приподнялся, а затем упал на нее всем телом, подмял под себя, дав ей возможность ощутить на себе всю тяжесть его тела, и вошел в нее.
С криком к ней пришло освобождение. По-прежнему напряженный, он оставался в ней. Женщина пылала огнем; принимая его, она обожгла его своим пламенем. Словно опущенный в кипящий котел, он не испытывал ничего, кроме почти болезненного ощущения, и, чтобы не потерять над собой контроль, ему пришлось удвоить усилия, стремясь не забыться… И если он достиг цели, так только потому, что, проявив терпение, загнал в угол свою чувственность, надолго задержав ее исход.
Однако женщине не потребовалось много времени, чтобы прийти в себя. Реми увидел, что она снова готова к ласкам. Он захотел довести ее до вершины блаженства, предприняв новый штурм. Разбудив ее чувственность, он неожиданно понял, что не способен сдерживаться… Вот где ошибка, которую он больше всего боялся совершить!.. Какая непростительная ошибка! На этот раз он оттолкнет от себя женщину… Но нет! Ибо она тоже поняла, что наконец-то он теряет свое удивительное самообладание и со стоном приближается к мощному всплеску жизненной энергии. Она уже почти сомлела в его объятиях. И именно в этот момент, когда она едва не потеряла сознание, Реми наконец подошел к заветной черте и позволил себе расслабиться.
Он бы наверняка тут же уснул как убитый, если бы она, вернувшись из ванной, не легла рядом с ним.
Растормошив задремавшего юношу, она приподнялась на локте и пристально посмотрела на него, не скрывая своего удивления.
– Ну, знаешь ли, – произнесла она, – ты можешь поставить себе в заслугу, что водил всех нас за нос! Я совсем не ожидала подобного звездопада. Скажи, как тебе это удалось?
Услышав подобную оценку, Реми не смог сдержать улыбки. Однако улыбка только скользнула по губам юноши – ее слова возвратили его на несколько минут назад, и он с особой ясностью ощутил, что испытывает легкое разочарование. Подлинная и полная радость обладания, которая зовется любовью, казалась ему ранее совершенно другим и более сильным чувством, нежели то ощущение, которое он только что испытал. Он предполагал, что наступит такой момент, когда их разум одновременно затуманится и они полностью потеряют над собой контроль. На самом же деле ничего из ряда вон выходящего не произошло.
Однако лежавшая рядом с ним женщина не предавалась подобным размышлениям; она думала совсем о другом.
Покачав головой и глядя на распростертое перед ней, не прикрытое простыней обнаженное тело юноши, она без всякого стеснения смерила его взглядом с ног до головы, словно это тело, сохранившее местами хрупкость подростка, эти руки и торс, узкие бедра и мужские достоинства скрывали секрет столь удивительного любовника, и произнесла:
– Подумать только! И Пекер мне говорил, что ты не знал раньше женщины!
***
Вернувшись из ванной комнаты, он спросил:
– Ты не против?
И подошел к окну.
– Я не люблю, когда ночью закрыты ставни и опущены шторы. Мне нравится, засыпая, видеть ночные огни. Ты позволишь?
Оникс поспешила его заверить, что разделяет его вкусы. Из-за этой малости она не хотела противоречить своему новому и такому умелому любовнику.
Деревянные кольца штор, за которые он с силой потянул, со стуком ударились друг о друга; рамы окна скрипнули. В тишине ночи раздался шум раскрывающихся ставней, и этот звук, долетев до стоявшего напротив дома, эхом вернулся назад. Оникс жила на узкой улице.
Реми так и не удалось заснуть. Поутру Оникс прижалась к нему. В сером
