Тридцать девять и девять (СИ) - Джим Вестван
У Данила замечательный аттестат, и он может подавать документы куда угодно. А угодно ему, пожалуй, в политех. Его серьезно увлекает новое направление в области вычислительной техники, и в Киеве достаточно прогрессивный факультет, куда он поступит почти автоматически благодаря своему влиятельному папочке. И вот это — самая настоящая для Данила проблема! Потом ведь и сокурсники будут относиться к нему как к блатному, хотя он и сам вполне способен в этот институт поступить!
Однако хуже всего — другое. Ему опять придется жить с родителями! Он уже узнавал: с киевской пропиской никто его в общежитие не поселит.
Следовательно, нужно поступать в другом городе. В каком? Данил готов был бросать жребий. У него давно собраны документы, но он тянет до последнего момента. Как хорошо Лагуне! Он с детства вбил себе в башку, что станет летчиком-испытателем, и на следующей неделе уезжает в Харьков поступать в летное училище. Что ж, это как раз ему подходит, только как же он обойдется без своей Наташеньки?..
Отец вошел в комнату.
— Ну что, ты решил? Времени нет.
— Наверное, в наш политехнический. Ну… это еще не точно, — заколебался Данил.
— А когда будет точно? Надеюсь, ты понимаешь, что можно опоздать?!
— Завтра.
— Договорились. Завтра — крайний срок!
«Договорились»! И о чем же это они договорились? Данил вышел в гостиную. Отец стал собираться на работу и вскоре ушел, а Даня начал переключать телевизионные программы в поисках интересной передачи. Вот. Кажется, какой-то фильм. На экране происходили военные учения на море. Корабль сражался с подводной лодкой, и капитаны — друзья-соперники — обменивались по рации идиотскими шуточками.
Данил представил себя в такой же черно-белой форме. Наверное, ему будет очень здорово в подобной фуражке с блестящей кокардой. Ну а почему бы и нет? Почему бы ему не стать военным, например? Он схватил со стола толстый справочник. Прибалтика, Ленинград, Севастополь… отлично! Отчего же не пожить несколько лет в Крыму? Он часто бывал на море и никогда не хотел оттуда уезжать. Интересно, какое море зимой?.. Теперь — экзамены. Одни цифры и физподготовка — то что нужно! Он слышал, что там нужны какие-то стандарты. Ну что ж, его сто восемьдесят сантиметров, пожалуй, вполне подойдут!
Он стал быстро собираться на почту. Вот это сюрприз он придумал для дорогого папочки! Если Лагунов будет летчиком, то Давыдов — моряком. Он трясся от беззвучного смеха: «Моряком! Какой бред…»
На следующий день отец не замедлил поинтересоваться:
— Ну что, «завтра» наступило? Давай документы, я сам их отнесу, в конце концов!
— У меня уже нет документов. Я их отослал, — равнодушно сказал Даня, не отрываясь от страницы какой-то книжицы.
— Отослал? Куда?!
— В Севастополь, в Нахимовское. В высшее военно-морское.
— А-а… Что? — растерялся Валерка. — Надеюсь, это шутка?
— Хочешь проверить? Вот квитанция, — Данил положил на край стола мятую бумажку.
— Слушай, — судорожно глотнул Валерка, изучая документ, — ты хоть понимаешь, что ты сделал, бестолочь? Мы же не успеем уже их вернуть.
— А зачем? — пожал плечами Данил, которому все это начинало нравиться: сюрприз вышел на славу. — Я отослал их потому, что буду туда поступать.
— Ага! Замечательно! Ты хочешь сказать, что напялишь на себя военную форму и не снимешь ее до конца дней своих?! Ты будешь жить в казарме и мыть засранные унитазы?! Отлично, давай! Давай! Я посмотрю, на сколько тебя хватит! Я посмотрю на тебя!.. — отец схватился за сердце и убежал в спальню. Людмила вошла в квартиру и услышала вопли своего мужа. Когда он уже лег на кровать, держа во рту таблетку валидола, она спросила:
— Что такое, Валерочка?
— А ты пойди поинтересуйся! Наш дорогой сыночек очередной подарок преподнес!
Люда вошла к Данилу.
— Даня, что случилось?
— Ничего. Папа хотел, чтобы я подал документы, и я их подал. А он вот все равно недоволен почему-то.
— Куда же ты их подал?
— Ну привет, мама! В мореходку, конечно!
Людмила ничего не ответила. Она уже ничему не удивлялась, а теперь была даже рада, что это божье творенье скоро и надолго отчалит от родного дома. Она пошла успокаивать Валерку.
***
Данил легко сдал вступительные экзамены, однако очень скоро понял, насколько был далек от правильного представления о том, куда так необдуманно вляпался. Но пожаловаться он мог только на свои бараньи мозги.
Первым ударом была стрижка практически «под ноль», как только все поступившие съехались в казарму. Потом им выдали форму с брюками совершенно фантастического покроя. А когда начались занятия, до Давыдова окончательно дошло, что попал он не по адресу.
Их жизнь текла по строгому расписанию, их постоянно наказывали за совершенно, на его взгляд, незначительные нарушения, а Данила, кажется, больше всех.
Он привык быть центром внимания в школе, где ему прощались ехидные фразы и смех в ответ на случайную ошибку учителя. Здесь же такие штучки не проходили. Они карались вахтами вне очереди, и Данил после занятий занимался самым разнообразным общественно-полезным трудом: он красил двери и подметал плац, разгружал машины и драил полы. Каждый раз после таких вахт и ночных бдений за учебниками, падая в изнеможении в кровать, он клялся себе, что это его последний день в отвратительной тюряге. Он несколько раз уже порывался складывать вещи, но все время вспоминал последнюю папочкину фразу: «Я посмотрю, на сколько тебя хватит!» Нет, если он приедет домой — он проиграет и будет вынужден это признать. И Данил собирался с силами.
Он выбрал радиотехнику, и теоретические занятия не заставляли его особенно напрягаться: это было действительно ему интересно, но он едва выдерживал бесконечные комсомольские собрания, политзанятия и просто профилактические вливания. Одной из самых изощренных пыток для Давыдова была, конечно, строевая подготовка. Как же ненавидел он этих вечно орущих жлобов, загибающих трехэтажные матюги в адрес сбившегося с толку курсанта! Да и физподготовка была для него далеко не легкой прогулкой. Он профессионально плавал, у него неплохо получался рукопашный бой, однако кроссы, подтягивания, стрельба и полосы препятствий — точно не его дисциплины! Особенно стрельба! Данил не мог пожаловаться на плохое зрение, но стрелял он действительно неважно. И это ощутимо било по его самолюбию. Он не привык плестись в хвосте и по сто раз пересдавать зачеты.
Но больше всего Давыдова раздражали его однокурсники. Большинство
