Любовь по правилам и без - Юлия Гауф
— Пойдем в гости к дяде Егору, — тихо произнесла Катя.
И это прозвучало не как вопрос. И даже не как просьба. А как констатация факта.
Манипуляция это или нет — мне уже плевать.
— К Егору, так к Егору, — кивнула я, и Катька, улыбаясь, соскочила с кровати. — Одевайся, котик, только у Егора могут быть свои дела. Учти это. И если я увижу, что мы не ко двору, надоедать соседу мы не станем. Извинимся, и уйдем, а потом можешь обижаться на меня.
— Он обрадуется нам, мам. Честно. Вчера так хорошо было, да? И сегодня тоже будет. Я сейчас, я быстренько оденусь, и мы пойдем. И ты бы, мам, подкрасилась, что ли, — Катя окинула меня придирчивым взглядом, достойным моей пятидесятилетней тётушки, но никак не восьмилетней девчушки. — Прическу сделай, губы накрась. Платье бы еще…
— Так, — оборвала я эту фэшн-гуру хлопком в ладоши, — Егор переживет, если я приду в гости страшненькой. Он мужик взрослый, видел вещи и похуже, чем женщина без макияжа.
Катя прыснула от смеха, и продолжила натягивать шерстяное платье. Задом-наперед, торопыга.
— Горе луковое, дай помогу, — я подошла к Кате, и потянула за платье, возвращая вырез на место. — Колготки не забудь, жду тебя внизу.
— Пирог возьми для дяди Егора. Тогда точно не прогонит нас, — дала мне напутствие дочка.
Я, качая головой и посмеиваясь, спустилась вниз, и послушно подошла к холодильнику… да, за пирогом.
А то прогонит еще нас.
— И от кого Катя нахваталась этих советов? — хихикнула я, оборачивая вишневый пирог фольгой.
8
КАТЯ
Я оделась. Покрутилась у зеркала, которое встроено в оборотную дверцу старого шкафа. Мама сказала, что шкаф этот Чехословацкий, и бабуля за ним гонялась. Шикарная мебель для своего времени.
Маме не нравится такая мебель. Мама вообще не понимает, почему мы не полетели на отдых.
А мне здесь понравилось! Да, не как дома, где светлый пол, дорогая обивка у мебели, и бельё с монограммами. Здесь даже лучше! Пол деревянный, поскрипывает при каждом шаге. И шкаф скрипит, и двери.
Я встала на носочки, опустилась на пятки, и снова на носочки встала, прислушиваясь к скрипу дерева под ногами.
Нра-вит-ся! Мне вообще нравится в последнее время слушать — птиц, звук шагов, скрип мебели. Я слушаю, и не вспоминаю о папе.
Уютно здесь! И в доме, и за его пределами.
Ой, мама!
Вспомнила, взглянула еще раз в зеркало, и вышла из комнаты. Хм, мама наверное так и не накрасилась, а это не дело. Раньше она всегда с макияжем ходила. Я даже с ней у стилиста была, мама разрешила побыть с ней. И я знаю про дневной, вечерний, домашний, офисный макияж. Знаю и про парфюм: на лето и на зиму они по этикету должны быть разными.
Мама всё это соблюдала, а сейчас позволяет себе ходить без косметики, да еще и скрутив волосы в неаккуратную шишечку. Мама и так самая красивая, даже без прически, косметики и парфюма, но я-то знаю, почему она перестала всем этим пользоваться.
Потому что маме плохо.
Вниз я спустилась с маминой косметичкой и духами, и помахала этим добром перед ней.
— Коть, — покачала она головой.
А я кивнула. Так надо, мама!
— Снова жестами общаемся? — в глазах мамы грусть.
Нужно собраться. Маме важно, чтобы я говорила. Но я боюсь! Начинала говорить, и задыхалась, сразу плакать хотелось. А когда молчу — слёз нет, я не расплачусь, и маме не будет больно.
— Котька…
— Давай накрасимся, — выдавила я через силу.
И мама в очередной раз обрадовалась что я говорю! Я не могу объяснить ей свое молчание, она огорчится еще сильнее. Нужно постараться разговаривать с ней… и не плакать!
— Ладно, но только губы. И не помадой, а блеском. Накрасишь? — мама села на стул, подставляя лицо под макияж.
Я кивнула, и мама обхватила мое запястье, останавливая.
— Кать, раз начала говорить, то не кивай, пожалуйста, а отвечай словами. С Егором же ты говоришь! Я тоже хочу твой голос слышать!
— Хорошо, — ответила я.
— И все же, почему с Егором ты болтаешь, а со мной, с психологом — нет? Почему, Котька?
Я пожала плечами, и открутила крышечку от персикового блеска для губ.
Психолог напоминает про папу. Мама напоминает про папу. Даже когда они говорят не о нем, а обо мне — напоминают, и мне хочется плакать. А дядя Егор — не напоминает. И при нём мне легко говорить. При нём я не могу молчать.
Но это тоже маме не объяснить. Она расстроится. Может, даже, плакать будет ночью. Мама думает, что я не слышу, но я не ребёнок уже. Слышу. И понимаю.
— Ну как? — мама улыбнулась мне.
Я достала тушь, и протянула ей.
— Мы на блеск договаривались. Сейчас еще контурирование меня заставишь делать, да, Катенок? Думаешь, дядя Егор, если меня без макияжа увидит, перекрестится, и пожелает сгинуть нечистой силе?
— Хи, — прыснула я от смеха.
Мама ущипнула меня за нос, встала, и подошла к маленькому зеркальцу рядом со шкафом. И начала красить глаза.
— Можешь моим блеском воспользоваться. Ты же любишь. Только немного, — разрешила она.
Я достала палетку маминых теней, там зеркальце есть, и принялась красить губы.
Мама начала шутить. Наконец-то! Вообще, она у меня крутая! На радио работает ведущей, и хвасталась рейтингами — сейчас же все в интернете, радио в основном пожилые слушают, но мамины программы и подкасты любят все. Из-за красивого голоса и из-за юмора. Ей даже отпуск с трудом дали, я слышала как она его выбивала, и грозилась вообще уволиться. Только поэтому и отпустили — знают, что маму давно зовут снимать ролики с интервью.
Может, уговорить маму уволиться, и быть блогером? Её и так знают, а так вообще звездой станет. И папа поймёт, как ошибался! Увидит маму на красной дорожке или в рекламе, и обязательно рядом с красивым мужчиной. С дядей Егором, например. И пожалеет!
— Теперь твоя душенька довольна, модница ты моя? — мама обернулась ко мне, и смешно захлопала ресницами, надув при этом губы.
Я покачала головой, и подошла к маме. Потянула ее за майку, но мама не поддалась.
— Попроси словами, Кать.
Не могу сейчас говорить! Вспомнила!
