Его ученица - Юлия Оайдер
Внутри все кипит, хочется кричать и материться на всех языках, какими я только владею. Смотрю в бесцветно-серые глаза матери и аж тошнит от ее лицемерия. Возможно, она отца просто боится и оттого так себя ведет, но это отвратительно.
Мой голос дрожит от злости и я обращаюсь к маме на русском:
— Смогла?! Каждую ночь ты якобы ведешь рабочие совещания с Нью-Йорком, чтобы не спать с ним в одной постели!
Бам!
Разъяренный отец вскакивает на ноги так резко, что падает стул. Чашка кофе разбивается о кафель, осыпая осколками полкухни.
— Я просил разговаривать при мне на английском! — рычит он. За столько лет мог бы и выучить русский язык. — Иди к себе, разговор окончен!
Хочу возразить, но понимаю что сейчас это бессмысленно. Нужно попытаться поговорить, когда напряжение разрядится.
Поднимаюсь в комнату, иду в ванную, включаю душ и сажусь на дно душевой кабины. Обхватываю колени и прижимаю их к груди, подставляю лицо под поток воды, глотая соленые слезы. Еще пару минут назад у меня был боевой настрой, а сейчас я трясусь, как маленький пугливый зайчонок. Даю волю своим чувствам, хочу выплакаться и облегчить душу. Меня выворачивает наизнанку от обиды и страха за свое будущее.
Любят ли меня родители вообще, раз способны спихнуть какому-то уроду как трофей? Если это и забота, если это и любовь, то она извращенная и изуродованная жаждой денег. Не общего благополучия и тем более не семейного, а именно желанием не потерять ни единой копейки.
Когда выбираюсь из ванной, беру ноутбук и ложусь в кровать. Мне нужна сопливая мелодрама, пачка носовых платков и теплое одеяло, больше ничего. Устраиваюсь поудобнее, открываю онлайн-кинотеатр и ищу самое слезливое из всех кино в рейтинге.
Прислушиваюсь к звукам в комнате и понимаю, что это вибрирует мой телефон, так и валяющийся в сумочке на полу. Поднимаюсь, достаю гаджет и задыхаюсь, когда вижу пропущенный звонок от недавно записанного абонента “Алексей Озеров”.
Дрожащими руками нажимаю кнопку вызова и считаю гудки. Раз, два, три, четыре…
— Послезавтра в пять, — не церемонясь приветствиями, раздается голос Ледника в трубке. — Форма одежды спортивная, понятно?
— Да, — как можно скорее отвечаю я и кусаю губы.
— Отлично, до связи, — коротко и без лишних пояснений.
Он уже отключил звонок, а я так и стою с телефоном возле уха, мечтательно глядя на себя в зеркало возле стены.
Послезавтра в пять.
Осталась мелочь — объяснить родителям куда и зачем мне нужно.
5
Кожу царапает жестким кружевом, корсет до боли сдавливает ребра. Я стою посреди огромного зала, украшенного к свадьбе, в белоснежном платье с длинным шлейфом, смотрю на своих родителей, сквозь тонкую сетку фаты.
— Я не хочу, папа, — мотаю головой я.
— Ты должна. Это твое предназначение.
— Но я не разменная монета…
— Замолчи!
Смотрю в суровое лицо отца и понимаю, что все бесполезно. Все уговоры тщетны. Он протягивает мне руку и я вкладываю в нее свою дрожащую ладонь.
Много знакомых и незнакомых лиц смотрят на меня, все улыбаются и одобрительно кивают головой. Под мелодичную музыку отец ведет меня к алтарю, где спиной к нам стоит устрашающая черная тень. Ни лица, ни формы, просто черный бесформенный сгусток. Мои губы дрожат, все внутри холодеет от страха и я не выдерживаю.
Не хочу принадлежать кому-то против воли, лучше сбежать!
Разворачиваюсь и срываюсь с места. Хочу убраться отсюда, от этих взглядов, но ноги путаются в подоле проклятого платья.
— Если ты уйдешь, ты умрешь! — рычит мне в спину папа.
— И это мой выбор! — кричу я во все горло.
В тот же миг за пояс меня опутывает тонкая цепь и неведомая сила тянет и тянет к алтарю. Некогда светлое помещение, как по щелчку пальцев, заполняет непроглядная тьма. Но я вижу свет, вот он почти рядом, за дверью напротив. Такой яркий, ослепляющий и манящий.
"Это ошибка. Это ошибка. Это ошибка."
Разносится шепот за моей спиной, трансформируясь в мерзкое карканье ворон. Но я продолжаю идти, вышагивать по красной ковровой дорожке к своей свободе. К свету, не позволяя цепи утянуть меня к алтарю.
Шаг. Шаг. Шаг.
Я почти у цели, как вдруг слышу странное хлюпанье под ногами и в ужасе опускаю взгляд на пол.
Алая ковровая дорожка превратилась в кровавое месиво, низ белого платья увяз в этой дряни и твердость под моими ногами исчезла. Жуткая трясина засасывает меня в глубину, но я продолжаю сопротивляться, пока на тело не обрушивается невыносимая тяжесть и резкая боль. Белое кружево превратилось в мелкую колючую проволоку, которая врезается своими шипами в кожу, рвет ее при каждом движении.
Слезы брызжут из глаз, из груди рвутся крики и всхлипы, а я медленно погружаюсь в кровавое болото. Чем сильнее сопротивляюсь, тем стремительнее меня засасывает, накрывает с головой.
Цепляюсь за цепь, в надежде на то, что она вытянет меня отсюда. Перебираю руками, как по канату, и вдруг понимаю, что ее уже никто не держит, она тонет вместе со мной. Я иду ко дну.
Уже готова принять свое поражение и сдаться, как вдруг сильные мужские руки хватают меня и вытаскивают на свет. Освобождают от цепи и обрывков колючей проволоки. Согревают в своих объятиях, нежно поглаживая по волосам.
— Спасибо, — повторяю снова и снова одно единственное слово.
Поднимаю голову, чтобы посмотреть в лицо незнакомцу, но он резким толчком в грудь отталкивает меня. И я падаю, так и не увидев его…
Взвизгиваю от ужаса и цепляюсь руками за простынь, однако удержаться на кровати все равно не получается. С грохотом падаю на пол и тут же вскакиваю на ноги.
Это сон. Всего лишь сон.
Но почему же меня так трясет до зубной дрожи?! Почему я до сих пор ощущаю боль там,
