Алан. Скажи, что ты моя 2 - Иман Кальби
Я, конечно же, сразу растаяла. Не могла злиться на него. Просто не получалось.
– Все нормально, Роб. Место жены рядом с мужем, – сказала, поцеловав в ответ, – все будет хорошо… Да и, к тому же, кто знает, как сложится с Москвой… У меня на следующей неделе встреча с этой Альбиной Рисовой, помнишь, я тебе про нее рассказывала? Она была на нашем открытии в Милане, заинтересовалась проектом. Марко погуглил их компанию – серьезные ребята. Если все срастется, займемся новым проектом здесь, да еще и всей нашей старой командой. Ребята готовы приезжать раз в месяц при условии, что я буду вести дела здесь как постоянно живущая… Короче, та же схема, что была у нас в Милане, только там постоянно на объекте находился Марко.
– Рад, если все срастется и ты будешь при деле, малышка…
– Рада, что у тебя все так, как ты хочешь, дорогой…
В тот вечер, на коробках и чемоданах, мне даже показалось, что все мои страхи искусственны, надуманны, преумножены в собственной голове.
Следующую неделю я провела за хлопотами обустройства… И даже не думала о пасмурной серости за окном, сносящем ветре, стоило только выйти из лобби дома на улицу, постоянно плачущем капризным дождем небе над головой и пробках нон-стопом на Беговой и Третьем транспортном кольце…
– Ты моя Золушка, – восхитился в очередной раз муж, зайдя в нашу новую квартиру и с восторгом оглядываясь по сторонам.
Сегодня я, наконец, повесила шторы и украсила дом текстилем. Это всегда придает тепла и уюта даже самому неприветливому помещению. Добавила в этот интерьер немного теплых красок, мягкость ковров и штор, поменяла мебель, создала несколько световых точек в виде торшеров и напольных ламп. Теперь и мне хотелось здесь находиться. Завтра последний аккорд – съезжу в галерею знакомого из Парижской школы дизайна. Он был родом из Москвы, по возвращении открыл галерею современного искусства. Рисует сам и продвигает молодых и интересных художников. Наверняка найду там что-то подходящее для гостиной.
Опустила глаза на руки только что вошедшего домой Роберта – у него с собой опять пицца… Стало стыдно, уже почти неделю мы питаемся покупной едой…
– Прости, я опять ничего не приготовила. Времени вообще не было.
– Прекрати, Иза, – категорично возразил он, – какая еще готовка! Ты и так делаешь слишком много. Пойдем поедим и что-нибудь посмотрим на Нетфликсе. Или, если хочешь, пойдем пройдемся…
Гулять я не хотела… Этот район Москвы явно не располагал к пешим прогулкам. Как минимум меня… Я все еще сильно скучала по нашим вечерним моционам на променад Дес-Англе (прим. – набережная Ниццы)… И даже по Сене, хоть казалось, что подустала от Парижа…
– Кстати, забыл сказать, в субботу мы приглашены на юбилей руководителя холдинга, безопасность которого я налаживаю. Как раз у тебя будет возможность со всеми познакомиться.
– Ну, нет, Роб, пожалуйста, – стала я отнекиваться искренно, – какие с меня сейчас светские рауты? Я вся в обустройстве, без маникюра, у парикмахера не было месяца два… Давай ты без меня…
Муж нежно накрыл своей рукой мою, нагнулся и поцеловал ее.
– Даже не обсуждается, любимая. Ты пойдешь со мной… Ты не посудомойка и не уборщица! Хватит сидеть в четырех стенах. Надо социализироваться, выбираться из ракушки… Вспомни, что говорил психолог. И никаких маникюров не нужно. Ты блистательнее всех. Всегда, красавица моя…
Глава 7
Алан
Иза Ангелова… Пробовал ее имя на языке. Не нравилось. Не потому что это фамилия другого мужика, которую она взяла. Потому что она никакая не Иза… И не Изабелла. Она Бэлла, моя Бэлла… Бэлла – это пение птиц на рассвете в горах, это журчание весеннего ручейка, это запах только что распустившихся тюльпанов. Он не знал ее, не понимал… Не чувствовал. Просто потому что он был чужак, иностранец… У любви много языков, но кто бы что ни говорил, глубже всего трогает тот язык, на котором мать над твоей колыбелью шептала тебе признания в любви. Так уж это в нас заложено.
Как же я его уже ненавидел. Раньше тоже ненавидел. До дрожи, до оскомины, до желания бить по лицу, пока оно не превратится в месиво. Но сейчас эта ненависть стала словно бы оформившейся – более острой, нестерпимой. Ненависть бывает с разным привкусом – обиды, зависти, поражения… Но одна из самых ожесточенных ее форм – замешанная на ревности, чувстве, часто делающем нас невменяемыми, неуправляемыми. Я ощущал ревность каждой клеткой своего тела. Чувствовал, как она пронзала насквозь сердце каждый вечер, когда я стоял у окна своей спальни, смотрел на густой темный лес и думал о том, что Она там, засыпает с ним, а не со мной…
Когда мне принесли на них полное досье, не мог скрыть своего торжества от факта того, что у него финансовые проблемы на работе. Это зацепка. Это мой реальный шанс подобраться к Ней ближе. Я тогда так обрадовался своему плану, что даже не стал копать глубже, не стал задаваться более каверзными вопросами. Почему-то Роберт Ангелов, крайне успешный в своем деле специалист-безопасник с безукоризненной репутацией международного уровня, решил вдруг пропасть почти на полтора года с радаров и делегировал бизнес своему неудачнику-партнеру… Тогда я объяснил это для себя довольно просто. Наверное, как это сейчас модно в Европе, «выгорание»… Решил «пожить для себя», «заземлиться», «уйти в дауншифт», или как там они еще говорят, «уделить время семье»… Последняя формулировка, стоило только о ней подумать, вселяла в меня дикую ярость, страшнейшую… Сука, семье он время уделяет… Все они, жалкие неудачники, семьянины хреновы… А вот у меня не было ни выгорания, ни желания уйти в дауншифт. Потому что за пределами моей работы всё, абсолютно всё, даже профуканные мною же самим отношения с родителями, было сплошным провалом, сплошной болью… Луч света в темном царстве – моя Кира… Да и ее, в чем я не сомневался, через пару-тройку лет начнет против меня накручивать ее мамаша… Бабы дуры, всегда пытаются мстить мужчинам через детей.
– У них нет детей? – спросил я у помощницы, когда она презентовала мне информацию на Бэллу, не своим, поцарапанным, голосом, потому что трусливо боялся услышать то, что еще больнее
