Офисный магнат 2 - Юлия Бузакина
Я смотрела по телевизору какой-то русский сериал (телевидение – единственное, что осталось в доме на тот момент, его Виктор не ликвидировал), и жутко испугалась, что не успела спрятаться до его прихода.
Он мрачно взглянул на меня и швырнул на стол договор аренды в двух экземплярах.
– Даю тебе двадцать минут на ознакомление с документом. Как подпишешь, вернешься в нашу общую спальню.
Я изумленно взглянула на него. Мной овладели смятение и страх. Он очень редко пил, а если это происходило, лучше ему было не перечить.
Голубые глаза метали молнии, искрили, и я не решилась задавать вопросы. Моему мужу было достаточно взгляда, чтобы выбить у окружающих почву из-под ног. Я не была исключением. С его поддержкой я расцветала. А стоило ему лишить меня своего обожания, и я терялась.
Спустя три года брака я уже хорошо понимала, с кем живу. Виктор любил меня и дочь, но он был именно тем монстром, которого в пьяной агонии рисовала моя мать. Увы, я любила монстра. Может, именно поэтому позволила ему запереть меня на неделю и не отпустить к бабушке.
Он вышел из гостиной, а я, хлопая стеклянными глазами, смотрела на договор аренды помещения. В тот миг мне уже не хотелось никакого салона на двоих с Габриэллой. Все, чего я хотела на самом деле – это спрятаться в гостевой комнате, накрыться с головой одеялом и никогда не видеть колючего взгляда своего мужа.
Я не притронулась к договорам. Просто встала и пошла в спальню. Как будто меня кто-то толкал в спину! Никто не толкал, но его слова о спальне… видимо, я сильно задела его тем, что перестала делить с ним постель. Может, поэтому он и пришел домой так поздно и навеселе. Овладевшая мной гордыня дала трещину.
В спальне царил полумрак. Виктор сидел на краю огромной кровати, расстегивая рубашку. Пиджак был небрежно брошен на спинку стула.
Может, мне и стоило спросить, где его носило до полуночи, но у меня не хватило смелости.
Не знаю, почему я вошла. Просто стояла у края кровати, куталась в черный шелковый пеньюар и не решалась двигаться дальше.
Он поднял на меня тяжелый взгляд. Некоторое время испытующе рассматривал.
– Так быстро все прочитала?
– Я не читала.
– Разве можно подписывать бумаги, не читая? – криво ухмыльнулся он.
– Я не подписывала.
– А что случилось?
– Ничего. Просто не буду подписывать, и все.
– То есть, ты почти разрушила нашу семью, а в итоге оказывается, что салон был тебе ни к чему?
Горько усмехнувшись, я покачала головой.
– Ты приложил намного больше усилий, чтобы все разрушить.
Нет, я зря пришла. Ничего не изменилось. Он так и не понял, что его отношение ко мне неприемлемо.
Развернулась, и уже сделала шаг к выходу, как вдруг Виктор резко подался вперед и схватил меня за руку. Безумная ярость, которую он подавлял несколько дней, внезапно выплеснулась наружу, а я не успела запереться в гостевой комнате.
– Сколько еще ты будешь испытывать меня на прочность?! – швырнув меня на постель, заорал он. – Для чего был этот десятидневный спектакль, если ты даже не удосужилась почитать договор об аренде помещения?!
От страха я, будто онемела. Он нависал надо мной, больно вдавливал мои запястья в кровать, а я даже не могла дышать. Мне казалось – еще немного, и он сломает мне кости.
Поймав безотчетный страх в моих глазах, он отступил. Грубо толкнул в подушки и отодвинулся в сторону.
Как ни в чем не бывало, принялся раздеваться дальше. Снял рубашку, достал из шкафа плечики и аккуратно повесил пиджак и брюки.
Потом закрылся в ванной комнате, даже не взглянув в мою сторону. Как будто меня и не было в спальне.
Нет, я не убежала в гостевую комнату. Уткнувшись в подушки, я горько плакала. Он напугал меня, и за это я его ненавидела. Но почему-то не ушла. Даже если бы я вырвалась из плена, в котором он меня держал, мне было бы некуда идти.
Виктор вышел из ванной в коротком махровом халате. Влажные после душа волосы поблескивали в лунном свете, просачивающемся через полуоткрытые шторы.
Он не произнес ни слова. Устроился на своей стороне постели и властно провел по моей спине ладонью. Меня будто обожгло. В первый миг хотелось сбросить руку, но Виктор слишком быстро оказался совсем близко. Его горячие губы жалили поцелуями мою шею, плечи, а руки жадно расправлялись с пеньюаром из черного шелка и кружева.
Все в один миг померкло. Виктор, со всеми своими недостатками и очередной тщетной попыткой стать нормальным мужем снова завладел моим телом.
Нас двоих охватила страсть. Он врывался в меня рывками, заполнял до основания, и я никогда еще не желала его сильнее, чем в те мгновения. Его приглушенные стоны, мои всхлипы, наши горящие желанием взгляды – все смешалось.
Мое сознание больше не подчинялось разуму. Желание полыхало ярким пламенем. Я хотела его вторжений, и он безжалостно брал меня снова. Его губы впивались в мой рот властными поцелуями. Руки сжимали, ласкали, гладили, а я бесстыдно извивалась и стонала, выгибаясь навстречу прикосновениям. Приглушенные вскрики, стоны, смятые простыни, его жесткие и желанные толчки внутри меня доводили до исступления. Он беспощадно вторгался в мой хрупкий мир, и я снова боялась, что не смогу выжить в той лавине страсти и саднящего наслаждения, которое он дарил на том пепелище, которое оставила ссора. Наверное, мы оба были отщепенцами: мой муж, изломанный жестоким воспитанием, которое получил от своего дяди, и я, проклятая родной матерью. Преданные родственниками, мы держались друг за друга, и наш союз был единственной опорой и утешением. А еще мы любили. Безумно, безудержно, до саднящей боли.
За ночью последовал рассвет.
Мы почти не разговаривали, но в нашем черном доме восстановилось какое-то странное спокойствие. Мы снова завтракали и обедали вместе.
Только перед ужином Тася постаралась. Разбила мою любимую вазу. Как специально. Будто чувствуя, из-за кого у нас разгорелся нешуточный конфликт. Я горько заплакала, а она испугалась.
…Голос Виктора в детской незаметно стих.
Скоро он вошел в столовую.
– Уснула? Так быстро? – удивилась я.
Виктор хмуро посмотрел на меня.
– Она испугалась. Вот и вырубилась почти сразу после сказки. Тебе не следовало так бурно реагировать. В конце концов, это всего лишь ваза.
– Моя любимая ваза.
– Я подарю тебе другую.
– Некоторые вещи хранят дорогие сердцу воспоминания. Если они разбиваются, вместе с ними уходит что-то очень важное. Новая ваза не будет хранить в себе
