Муж в наказание-2. Свобода любой ценой - Лена Лорен
Или Эмир хотел поддерживать со мной связь после того, как попытался меня уничтожить? Скучными вечерами созваниваться, чтобы поинтересоваться не подохла ли я здесь без него?
Ненавижу!
Снова злость во мне просыпается, ненависть душит меня, наступая на горло, пока я не гоню прочь все воспоминания того ужасного вечера.
Раз теперь у меня появилась возможность связаться с внешним миром, я решаю позвонить сводной сестре. Только ей я теперь могу довериться.
Проверяю все видимые отверстия в телефоне на наличие жучков и прослушек, как учил меня Эмир. Снимаю крышку с телефона для того, чтобы вставить батарею.
В этот момент из телефона вываливается и падает на мой живот аккуратно сложенный бумажный квадратик.
При виде его я перестаю дышать. С замиранием сердца разворачиваю крохотный листочек, боясь случайно порвать его.
— Три, — выдыхаю я, когда на бумаге вижу цифру, аккуратно выведенную гелиевой ручкой, а под ней надпись на русском: "Ты поймёшь, что с этим делать. По-другому я не мог. Прости, Диана. Э. Э.".
Но я не понимаю...
Если записка и есть та ключевая третья вещь, то зачем понадобились все эти сложности? Почему нельзя было просто сказать мне как есть?
Перечитываю надпись, затем ещё раз и ещё, желая разгадать её скрытый смысл, в итоге сминаю записку в комок и бросаю на пол.
Верчу в руках телефон, жду пока он полностью прогрузится. Тем временем на экране заставки я снова наблюдаю "тройку". Раньше на её месте была обычная приветственная надпись.
Три, три, три...
"Три — счастливая цифра. Она указывает на то, что нет ничего невозможного", — вертятся на языке слова Эмира и тут мою голову буквально прошибает озарение.
Ну, конечно... ТРИ! Ни один, ни два, а три... Поэтому о ней никому не следовало знать, поэтому Шах был вынужден скрывать свой брак...
Быстро включаю числовую панель и вместо того, чтобы позвонить сестре, я трясущимися пальцами нажимаю на цифру три.
Пульс стучит в висках настолько громко, что он практически заглушает собой длинные гудки, доносящиеся до моего слуха.
— Диана? — тишину прерывает обескураженный тон знакомого голоса.
— Да, Анастасия, это я, — отвечаю хрипло и ударяюсь в слёзы.
Я даю волю своим эмоциям, осевшим внутри, а сама понять не могу: слёзы радости это или слёзы полнейшего разочарования.
— Прости меня, — Анастасия сама хлюпает носом. — Я говорила! Говорила ему, чтобы он предупредил тебя обо всём, но он упрямо верил, что до этого не дойдёт. Он не хотел тебя пугать, а потом было уже нельзя. Он не мог, — прерывисто говорит она одними загадками. — Диана, я ждала твоего звонка целых четыре месяца! Я спала в обнимку с телефоном! Всё боялась пропустить звонок, но... — осекается она, громко сглотнув, и продолжает шёпотом: — Боюсь, что теперь уже поздно.
— Ты о чём? Что поздно?
— Устраивать побег.
— Побег?
Меня неслабо передёргивает от навязчивой мысли, что всё это могло закончиться намного раньше, если бы я придала значение словам Эмира. Если бы вместо того, чтобы суткам напролёт жалеть себя, я по косточкам разобрала бы детали того вечера.
— Эмир разработал план побега на тот случай, если вам придётся спасаться бегством от Каплана, но нарисовалась другая проблема. Намного серьёзней, чем Каплан! Диана, о тебе теперь знает весь город. Эмир не был готов к такому масштабу бедствия. У него не было запасного плана. Прости, но я не знаю как теперь тебе помочь, — её голос сходит на жалостливый писк. — Почему? Почему ты не позвонила мне раньше? Почему, Диана!
— Не знаю, это сложно для меня. Всё это.., — задираю голову, чтобы придержать потоки своих слёз, — это очень не просто, Ана...
— Понимаю, — от её тягостного вздоха хрипят динамики.
Я поднимаюсь на нетвёрдые ноги, придерживаясь за керамическую стену.
— Но у меня появилась возможность бежать. Рифат, можно сказать, только что прогнал меня из своего дома!
— Серьёзно? — в удивлении переспрашивает, на что я "угукаю". — Дай мне минуту! Я тебе перезвоню!
Анастасия сбрасывает вызов, а я вдруг начинаю жалеть о том, что позвонила ей. Она ведь передаст весь наш разговор Эмиру, а я не хочу. Не хочу искать у него помощи. Отныне я не могу верить человеку, который с непоколебимым хладнокровием смотрел на то, как я теряю нашего ребёнка.
6. Порабощённый, или Шантаж в действии
Эмир
Четыре месяца назад
Голова моя безвольно болтается. Я едва могу поднять её, а она снова заваливается вперёд, зависает в воздухе. Она трещит, гудит, словно перфоратором изнутри бурят отверстия. Она ломится на части.
Все мысли в ней переворачиваются, путаются, закручиваются в вихревом потоке.
В ушах звенит до тошноты. Меня мучает невыносимая жажда.
Ощущаю, как по виску скатывается что-то липкое и тягучее. Это что-то каплями падает на мои неподвижные ноги, которых я практически не чувствую.
Я бы мог предположить, что от духоты в помещении, где я сейчас нахожусь, с меня ручьём стекает пот. Я бы мог списать все эти симптомы на жуткое похмелье, но дело в том, что я не пью.
Всё это следствие удара, полученного мною по голове. В ней дыра и из неё, судя по запаху, который я не спутаю ни с чем, на мои ноги сейчас струится кровь.
На меня напали в собственном доме. Меня вырубили, и я понятия не имею сколько времени находился в отключке.
На какое-то мгновение я потерял бдительность. Забылся и позволил себе допустить непростительную оплошность, за что в итоге поплатился.
Я задыхался от собственной агрессии, я чувствовал как теряю контроль над собой, как мутится мой рассудок, как стремительно во мне просыпается жажда крови, потому что ни о чём другом я думать больше не мог, кроме как о словах Софии, и о непоправимых последствиях, к которым они могут привести.
Я всерьёз решил убить её..
Убить Софию прежде, чем она разболтает всё Каплану. Я хотел запереть Диану в комнате, чтобы она не увидела в какое чудовище я могу превратиться, вновь подняться на третий этаж и оборвать её ничтожную жизнь. Я даже в красках успел представить как это сделаю. Без сожалений, и глазом не моргнув. Я едва не взял грех на душу, только ради того, чтобы до Каплана не дошла вся правда.
Мне не дали этого сделать. Я успел лишь ключ в замке провернуть, а следом меня жёстко вырубили.
Силюсь открыть слипшиеся веки, чтобы взглянуть в глаза тому, кто осмелился это сделать со мной.
Я слышу его нервное дыхание, слышу тяжёлые шаги, наматывающие круги вокруг меня, но сам не могу даже пальцем пошевелить.
Руки затекли, поскольку они неизвестно сколько времени были перевязаны у меня за спиной. Узлы настолько тугие и прочные, что кевларовая верёвка буквально
