Тайная семья босса (СИ) - Лорен Лена

От всего этого я когда-то сходила с ума, а сейчас ощущаю лишь болезненный укол в сердце и сквозящий холод там, где когда-то струилось привычное тепло. Так бывает, когда осознаешь, что это уже давно не твое. Что это уже не то, от чего можно было бы сходить с ума. Этого ничтожно мало. 

— Это ведь не будет долго продолжаться? Два дня? — сипло спрашиваю я.

— Два, а, может, чуть дольше, — отвечает сумрачно Влад, понижая голос.

Выдыхаю судорожно.

Я справлюсь. На сей раз дочь верит в меня больше, чем в Деда Мороза. Стоит и мне поверить в себя...

— Если что-то пойдет не по плану, мое рабочее место останется за мной? Ты же не уволишь меня?

— Нет, конечно.

— Хорошо. Это радует, — неуверенно киваю, и отворачиваюсь от него, теребя подол своей юбки.

— Юль, — протягивает он маняще.

Полчище мурашек пробегается по всему телу — как же красиво и по-особенному прозвучало мое имя из его уст.

— Что? — живо откликаюсь, неохотно вернув взгляд на Влада.

Он хмурится, складка между бровями углубляется. Исподлобья следит за моими руками, которые я не знаю уже куда деть. Мандраж играет на моих нервах, и теперь конечности живут отдельной от меня жизнью.

— Нет, так не пойдет, — резко выдает он, упрямится, ставя меня в идиотское положение.

— Что именно? — часто моргая, я озадаченно спрашиваю.

Начинаю копаться в себе. Быть может, я сделала что-то не так и по этой причине Влад мог передумать.

Уж не знаю что было бы сейчас лучше: если бы он и впрямь отказался от нашего договора или перестал смотреть на меня так, будто я перед ним голая сижу.

Внезапно Влад тянется ко мне и накрывает плечи своими ладонями.

— Если ты будешь такой скованной все время, что-нибудь да точно пойдет не по плану. Расслабься. У тебя ведь хорошая фантазия?

— Да, наверное.

— Ну вот и отлично! Тогда представь, что мы влюблены, — очень тихо и с толикой нежности произносит он.

Представить? В отличие от него мне не нужно ничего представлять. Я знакома с понятием влюбленность и любовь со всеми ее вытекающими...

А вот Владу уже сложнее будет. Его-то любовь оказалась фальшивкой.

Влад массирует мои плечи, заглядывает в лицо как и раньше. Все вокруг него магическим образом меркнет, расплывается и становится невзрачной дымкой.

Зажмуриваюсь, пока не впала в гипноз.

Это запрещенный прием...

Перестань, умоляю...

Он не понимает, что тем самым делает только хуже.

Отчаянно пытаясь зацепиться за реальность, я все равно проваливаюсь в прошлое. Так или иначе я вспоминаю то время, когда его голос был моим ориентиром, когда я не замечала ничего вокруг, кроме него.

— Ты можешь делать все, что угодно, говорить мне все, что только вздумается, — говорит он, старательно располагая к себе, — а я, в свою очередь, даю слово, что и пальцем к тебе не притронусь без надобности.

Как раз в этот момент заостряю внимание на его ладони, по-прежнему лежавшей на моем плече, которое уже схватило огнем.

Хмыкаю, после чего наступает неловкая пауза.

Кожа лица Влада заметно багровеет. Я смутила его своим немым замечанием. Он прочищает горло и резко убирает от меня свои руки, как от неистового пламени.

— Понял, я не трогаю тебя, — в подтверждение своих слов он складывает руки на руле.

— Что насчет всего остального? — уже более уверенно спрашиваю.

Влад многозначительно изгибает дугой одну бровь.

— А что у нас кроется под "всем остальным"?

— Влюбленные парочки обычно проявляют друг к другу нежность, если ты вдруг не знаешь, — выходит слегка дерзко.

— Что, правда? — усмехается он, на что я закатываю глаза.

Это в стенах офиса Влад обычно производит впечатление серьезного человека, а за их пределами больше походит на избалованного мажора, который привык, что все пляшут под его дудку.

— Представ себе! Так и как нам быть с этим? — раздраженно выдаю и наставляю на него палец. — Учти, целоваться и нежничать с тобой ради твоего отца я не собираюсь!

Влад стирает улыбку с лица. Теперь он смотрит на меня недоверчиво, с затаенной смешинкой, словно я сморозила несусветную глупость. В глазах его рождается опасный блеск и живое любопытство.

— Понимаю, тебе не хочется проявлять ко мне нежность при моем отце. Но согласись, будет странно, если мы не будем вести себя так, как обычно ведут себя пары. Мне не хочется тебя огорчать, но, увы, поцелуи у нас будут. Без них никуда, — как ни в чем не бывало произносит, взглядом очерчивая мои губы. Их жечь страшно начинает. — Только не паникуй раньше времени. Если пожелаешь, то я могу каждый поцелуй оплачивать дополнительно. Внесу в колонку бонусов.

Фыркаю с отвращением. И с кем я только связалась?

— Бонусов? Думаешь, деньги — это главное для меня? — повышаю голос, обида говорит за меня.

— Тогда предложи мне свой вариант, — равнодушно бросает.

Да засунь себе эти деньги знаешь куда....

Я готова исколотить его до полусмерти. Руки так и чешутся, но вместо рукоприкладства я даю себе установку успокоиться и больше никогда не позволять воспоминаниям затмить мою голову. Я не имею права проявлять слабость перед человеком, который во избежание осуждения своего папочки, решился пойти на такой подлый обман.

Трус!

— Извини, мне надо отыскать Алису! — буркнув, выбираюсь из машины.

Я нарочно хлопаю дверью, а она, зараза, не хлопается из-за доводчиков.

Тогда я шустро проскальзываю в ту дверь, куда убежала моя дочь, а вот ею хлопнуть уже удается. Да так, что штукатурка с потолка сыплется.

Я тебе устрою...

— Алис, дочь, ты где?

 — Мамочка, я тут! Иди скорей ко мне! — звонко отзывается Алиса на мой клич.

Я следую на звук ее задорного смеха. Медленно поднимаюсь по стеклянной лестнице. Каждый мой шаг аккуратен и сосредоточен, как если бы я ступала не на сверхпрочное стекло, а на тонкий лед, грозящийся треснуть под моим весом. 

С разинутым ртом я прохожу вдоль панорамного остекления, откуда открывается завораживающий вид на задний двор необъятных размеров. 

Кое-как заставляю себя отлипнуть от окон, от разглядывания кристально чистой глади бассейна и не совсем соответствующего общему антуражу купольного домика, спрятавшегося от палящего солнца под раскидистой сосной. 

Дойдя до коридора с развилкой, я сворачиваю влево и нахожу дочь в самой дальней спальне. Она оформлена в спокойных серых тонах и дополнена африканскими элементами в виде различных побрякушек и украшений интерьера. 

Алиса на лету скидывает с себя босоножки, взбирается на кровать и принимается скакать на ней чуть ли не до потолка, приняв постель за батут. Она резвится, разбрасывая декоративные подушки по полу.

— Я выбрала. Я хочу жить здесь! Мам, можно? — хлопает глазками, падает на коленки и складывает ладошки в молитвенном жесте.

— Не знаю, надо спросить у Влад-и-и-ислава Марковича.

Алиска звездочкой плюхается на кровать, в какую спокойно может вместиться еще с дюжину таких же, как она. 

Кровать просторная. Просто гигантская.

Как на такой вообще можно уснуть? Мне, привыкшей спать в полуторке у стеночки, многовато будет.

— Ой, а что это такое? — интересуется Алиса, в складках белоснежного одеяла обнаружив кроваво-красное пятно.

Она разглядывает красную тряпку тореадора, поднимает ее над своей головой. Вертит так и сяк и ничего не понимает.

Я, если честно, тоже. 

Алиса пальчиками растягивает за края кружевную вещицу со свисающими с нее резинками, расправляет ее. Хмыкает, склоняет голову влево вправо.

И тут до меня доходит. По темечку как шандарахнет!

Ох, елки-моталки. Стыд и срам!

Теперь понятно, для чего нужна такая огромная кровать.

Как в зад ужаленная я несусь к дочери. С утробным ревом вырываю из ее рук чьи-то трусы с подтяжками и с отверстием в самом нескромном месте.

Сминаю бесстыдную вещь в кулаке. Вытянувшись струной, за спиной у себя прячу.

Почти уверена, что с ног до самых корней волос я окрасилась в такой же пунцовый цвет, что и эти развратные труселя.