Проспорь свое сердце - Оксана Волконская
— Тебе ли не знать, Андрей, — ехидно улыбнулась Вероника. — Столько лет знакомы.
— Поэтому и говорю, — он шутливо щелкнул девушку по носу и схлопотал по рукам. Закатил глаза и поднял ладони, словно сдаваясь.
— Принесли?
— Конечно, в машине лежит. Лех, притащи, — скомандовал Андрей. Его приятель исчез, чтобы спустя мгновенье появиться с каким-то футляром и картонкой.
— Это что? — требовательно спросил Владислав и с угрожающими нотками в голосе уточнил. — Ника?
— Солнышко, а он хоть играть-то умеет? — поинтересовался Андрей. — А то я ему свою красавицу не доверю, расстроит еще своей безрукостью.
От этого немного нагловато-панибратского тона Дангулова слегка перекорежило, тем более он уже начал догадываться, что задумала эта лиса в женском обличье. И это его что-то ни капли не радовало.
— Вот сейчас и узнаем, — мило улыбнулась Вероника. — Владислав Олегович, вы на гитаре играть умеете?
Выпороть бы ее, да женщин даже цветами бить нельзя. Но помечтать-то невредно?
— Умею, — сквозь зубы процедил Влад.
— Отлично, — радостно потерла ладошки Вероника, до жути напоминая в этот момент какого-нибудь темного властелина. — Вот видишь, Дрю, тебе не о чем беспокоиться.
Что-то ее слова не успокоили ни одного из присутствующих мужчин, но возражать никто не стал. Тем временем это чудо от слова «чудовище» свысока оглядела возвышавшихся почти на голову парней и изрекла:
— Итак, мое желание. Тебе надо спустится в метро и спеть под гитару. При этом пока не наберешь три тысячи рублей, уйти не сможешь.
Нет, он уже догадался, что она хочет. Вот только озвученным это желание было еще более жутким, чем в его воображении. Спуститься в метро и спеть… На три косаря. Интересно, а сколько зарабатывают уличные музыканты? Вот зараза-то… Надо было ее стриптиз танцевать заставить, а не танго. Хотя на стриптизе бы точно больше набрала.
— Сбрендила? — все свое возмущение он выразил в одном-единственном слове. А больше и сказать было нечего — его непокорная помощница именно это ведь хотела услышать от него?
— Слабо? — подперев бок рукой, Ника склонила голову и довольно ехидно на него посмотрела, одним лишь взглядом напоминая условия пари.
— Не дождешься, — процедил Владислав, забирая у Андрея гитару. — Ты как, наблюдать будешь?
— Естественно. И картонку не забудь, — напомнила Вероника, жестом указывая на сварганенное друзьями художество, гласившее: «Подайте талантливому музыканту».
Выпороть. Так, чтобы месяц сидеть не смогла. Так сказать, вбить ума в задние ворота. А заодно и воспитания добавить. И инстинкта самосохранения. У него ведь тоже желания остались. Так что берегитесь, госпожа Северцева… Мало вам не покажется.
* * *
Нет, совесть ее не мучила. Ни капли. Почти. Но, в конце концов, она и так ей уступила, попросив этого мучителя ее трудодней переодеться. В костюме он бы смотрелся куда более нелепо. Сейчас еще более-менее органично. К тому же, она точно знала, что на гитаре он играть умеет. Нашла в соцсетях фотографию с гитарой. Если, конечно, он не взял ее в руки просто покрасоваться, но, вроде, этого за неугомонным начальством не водилось. Так что она его почти не опозорит. Наверное…
Наблюдая за располагающимся в переходе метро Владом, Вероника чувствовала себя камикадзе. Кто-то был явно злой. И этот кто-то — не она. Однако отражалось это только в глазах, на лице не дрогнул ни один мускул. А уж когда запел….
Влад, в свою очередь, тоже изучал стоявшую неподалеку Нику. В этот момент она очень напоминала ребенка — каждая эмоция отражалась на симпатичном личике. Злорадство, сомнение, чувство вины, страх попеременно сменяли друг друга. Впрочем, зря надеется. Он может ее удивить в этом плане, и еще как. Перебрав гитарные струны, Влад ненадолго погрузился в себя, вспоминая, когда последний раз держал в руках гитару. Кажется, это было очень и очень давно. Но пальцы помнили аккорды давно написанной другом песни, а мозг уже прокручивал слова. И, слегка опустив голову, Дангулов запел:
Ты подаришь ему ту последнюю ночь,
Он лишь вкрадчиво скажет, прощай,
И судьба вам не сможет уж больше помочь,
Встречи новой ты не обещай.
Не прощай ты предательства в страшной игре,
Друг покинет тебя на обрыве,
И пускай тает музыка в алой заре,
Саван черный тебя не покинет…
Вероника замерла. Голос у Влада был не то чтобы музыкальный, но неплохой. С приятной хрипотцой. На сцене, конечно, выступать не стоит, но вот спеть в компании очень даже можно. Особенно вечером, сидя у костра.
— Заяц, мне кажется, три косаря — слишком мало, если ты хотела его проучить, — шепнул Леха, наблюдая за поющим парнем. Вероника лишь отмахнулась — песню хотелось дослушать. Она-то думала, он станет петь что-то из известного репертуара. Например, всеми любимую в переходах «Выхода нет» группы Сплин. Но нет, начальник сумел ее удивить.
В черном саване глохнет разлука судьбы,
Глохнет светлая память земная.
И поднявшийся черный скакун на дыбы,
Разобьётся о скалы, сверкая.
Сверкая копытами лунного светоча,
Промчится он духом в ночи,
Прощая события светлого вечера,
Укрытые в памяти тьмы. [1]
У Ники всегда было богатое воображение, она это знала. Только теперь убедилась в этом воочию. Когда стенки перехода внезапно смазались, а она оказалась в полумраке и наблюдала за скачущими лошадьми возле старинного замка. Которых постепенно скрывала тьма. Но вот последние аккорды смолкли, наваждение развеялась, и девушка услышала аплодисменты, адресованные Владу. А Леха, кажись, прав. Учитывая ту толпу, что Дангулов вокруг себя собрал, три тысячи он наберет без труда. С таким-то неизбитым репертуаром.
* * *
— Держи, золотко, на мороженное тебе, — с усмешкой протянул Веронике коробку с мелочью и бумажными деньгами. — Пересчитай, честным трудом заработал.
Ага, трудом. Обаяние свое эксплуатировал по полной, зараза. Несколько печально-трогательных песен, грустные синие глаза — и проходящие мимо барышни, похоже, расчувствовались и поверили в искренность исполняемых строк. Рыцарь печального образа, не иначе. Мельницы ветряные только где-то потерял. Да что там, даже сама Ника расчувствовалась.
— Смотри, заяц, какой добытчик, — хохотнул за спиной Андрей. — Бери, пока другая не застолбила.
Даже если с работы выгонят, всегда в переходе сможет заработать. Респект тебе, мужик.
Ника вежливо закашлялась, намекая, что кому-то стоит заткнуться. Без толку. Тогда она заметила.
— Ну едва ли мой начальник может выгнать сам себя с работы.
Ее замечание вызвало взрыв хохота у приятелей.
— Ну, сильна, малявка, — сквозь смех проговорил Леха. — Начальника в переходе петь
