Эйдин (ЛП) - Л. А. Кейси

— Оу.

Я почувствовала, как Кейн пошевелился, но была так рада, что его рука между моих бедер. Его зубы внезапно прикусили мой сосок, и это заставило меня открыть глаза и зашипеть на него.

— Нежнее.

Он застенчиво улыбнулся, прежде чем прикоснуться ко мне ртом, нежно проводя губами по теперь уже затвердевшей вершинке. Мое дыхание участилось, а ощущение, поджимающее пальцы ног, быстро затопило мое тело. Я почувствовала, как свободная рука Кейна обвила мою талию, когда он пальцами ускорил темп.

— Давай, детка, — прошептал он, оторвав рот от моего соска и прислонившись к моему уху.

— Я…

Он засунул свой язык мне в ухо, и это заставило мои глаза закатиться как раз в тот момент, когда мой центр взорвался. Кажется, я закричала, когда он ущипнул мой пульсирующий клитор только для того, чтобы еще раз помассировать его, заставив мои бедра выгнуться в его руке, когда я достигла оргазма.

Прошло некоторое время, пока я вернулась на Землю, и когда открыла глаза, то обнаружила, что мой потрясающий парень нависает надо мной с самодовольным выражением лица.

— Девяносто секунд.

Я лениво улыбнулась ему.

— Это происходит так быстро, потому что я чувствительна, ты же знаешь. Я вернусь к нормальной жизни после рождения ребенка.

Его самодовольная ухмылка стала еще шире.

— Я заставил тебя кончить меньше чем за две минуты в ту ночь, когда обрюхатил тебя.

Я подняла бровь.

— Ты считал секунды, которые потребовались мне, чтобы кончить?

— Конечно.

Я расхохоталась.

— Это что, какое-то мальчишеское пари?

Кейн пожал плечами.

— Скорее, просто мой загон.

Я смотрела на него несколько мгновений, прежде чем склонила голову, и прижалась к его твердой груди. Прошло несколько секунд, когда я внезапно вздрогнула. Кейн почувствовал мою дрожь и повернул нас так, чтобы моя спина оказалась прямо под горячими струями душа.

Я промурлыкала.

— Это так мило.

— У тебя все еще болит спина? — спросил он, поглаживая меня по плечам.

Я кивнула.

— Это просто из-за всего того веса, который я ношу с ребенком.

— Как насчет массажа после того, как мы закончим принимать душ?

— По-моему, звучит неплохо, папочка.

Я уже собиралась заговорить, когда Кейн вдруг спросил:

— Ты только что описалась?

Я скривила лицо от отвращения.

— Фу. Нет. Почему ты спрашиваешь об этом?

— Вода внезапно стала немного теплее.

Я нахмурилась.

— Я не писала.

— Ничего страшного, если ты сделала…

— Кейн, — перебила я. — Я не писала.

Он дразняще улыбнулся мне.

— В мире есть два типа людей: те, кто мочится в душе, и те, кто лжет об этом.

Я сжала руки в кулаки.

— Я не мочилась в чертовом душе.

— Лгунья.

— КЕЙН! — завизжала я. — Я сходила в туалет перед тем, как зайти в ванну. Если бы я пописала в гребаном душе, я бы так и сказала.

— Ага.

— Я помочусь на тебя, если ты продолжишь в том же духе.

— Это способ пометить свою территорию?

Я закрыла лицо руками.

— Ненавижу тебя, — проворчала я.

— Теперь я точно знаю, что ты лжешь.

Я опустила руки, и уставилась на него.

— Я действительно ненавижу тебя.

Он улыбнулся.

— Тогда мне нравится, как ты меня ненавидишь.

Моя губа дрогнула, и он это увидел.

— Ах-ха! Заставил тебя улыбнуться, ты больше не можешь злиться.

Я проворчала:

— Сколько тебе лет? Пятнадцать? Улыбка не снимет тебя с крючка, я могу улыбаясь злиться неделями, даже годами.

Кейн моргнул.

— Даже на папочку твоего ребенка?

— Особенно на папочку ребенка.

Выражение ужаса на лице Кейна заставило меня рассмеяться. Он притянул меня ближе, поцеловал в макушку и помог мне закончить мыться в местах, до которых я не могла дотянуться. Он даже вымыл с кондиционером мои волосы просто потому, что ему нравилось делать это для меня.

Я внесла свою лепту и потерла ему спину, время от времени останавливаясь, чтобы поцеловать один из его многочисленных шрамов, что заставляло его улыбаться, наблюдая за мной через отражение в стекле. Он продолжал вытирать пар, чтобы наблюдать за тем, что я делаю, и то, что он не мог оторвать от меня глаз, вызывало мурашки на коже.

Мы оба стояли под струями воды, просто прикасаясь и целуя друг друга, пока вода не начала остывать. Затем мы вышли, и Кейн укутал меня в огромное белое полотенце, в которое я уютно завернулась. Я смотрела, как он обернул полотенце поменьше вокруг нижней половины своего тела.

— Я замерзаю, когда выхожу из душа; поэтому вот так кутаюсь в полотенце. Тебе не холодно из-за того, что ничего не прикрывает верхнюю часть твоего тела?

Кейн усмехнулся в ответ на мой вопрос.

— Иногда да, иногда нет. Это никогда не имеет значения, потому что мне требуется всего несколько минут, чтобы вытереться и надеть какую-нибудь одежду.

Я выдохнула.

— Я совсем не такая, как ты. Я целую вечность сижу на кровати, завернувшись в полотенце, прежде чем появляется желание одеться.

— Это что, женское пари? — поддразнил Кейн, повторяя мои предыдущие слова.

Я хмыкнула.

— Наверное, просто мой загон.

— Сомнительно, — пошутил Кейн. — Могу представить, как Брона делает то же самое, что и ты, хотя она намного ленивее тебя.

Я не обиделась на то, что меня назвали ленивой, потому что это правда.

Я хихикнула.

— Не дай ей услышать, как ты это говоришь. У нее все так хорошо идет после того, как она закончила программу по управлению гневом, но ты же знаешь, что ее гнев — это то, с чем ей придется иметь дело всю жизнь. Не будь причиной ее рецидива.

Кейн поднял обе руки в воздух.

— Доминик сможет сделать все это сам, без моей помощи.

Я вытерла воду с носа полотенцем, наблюдая, как Кейн вытирает свое восхитительное тело, прежде чем надеть пару обтягивающих трусов-боксеров. Я нахмурилась, когда мой взгляд упал на его левое бедро.

— На некоторое время переключись на правую ногу, когда будешь вводить инсулин, — пробормотала я. — Твое левое бедро все в синяках.

Кейн посмотрел на свою ногу, затем на меня.

— Эй, не грусти, это всего лишь несколько синяков. Я даже не чувствую их.

Но я их вижу.

— Просто я ненавижу, что тебе придется делать инъекции каждый день до конца своей жизни и соблюдать сбалансированную диету, иначе случится что-то плохое.

Не думай о плохом.

— Это небольшая цена, которую нужно заплатить, Куколка. Ты знаешь.

Я знала, но все равно это отстой.

— Ты в порядке,