Наваждение - Хоружик

Она вздыхает, — Сначала фотография в газете, а теперь ты собираешься что бы нас арестовали за хранение и употребление? Мой папа, блядь, убьет нас.

Я ухмыляюсь, — Пойдем, принцесса, — поддразниваю я, — Ты трусиха?

Она следует за мной за здание и мы стоим рядом , — Я не какая-то наивная маленькая девочка, — говорит она, — И я не трус.

— Конечно, нет, — говорю я, —Ты практически рок-звезда, — я закуриваю и протягиваю ей косяк.

— Заткнись, — говорит она, принимая косяк, — Это ты увязался за мной. Если у тебя есть более крутые друзья, с которыми ты предпочитаешь проводить время, то тебе следует быть с ними.

— Крутые друзья, чем ты, принцесса? — спрашиваю я, когда она возвращает его мне, — Невозможно. Я не дружу с детьми будущих мэров.

Она закатывает глаза.

— Политика, — говорит она, — Моя мама ненавидела политику почти так же сильно, как и его. Они много ссорились.

Мы молчим несколько минут, пока курим, и я не хочу нарушать тишину, которая устанавливается между нами, словно какое-то заклинание. Я жду, пока мы закончим, иду обратно через парк, чтобы поговорить, — А ты? – спрашиваю у неё.

— А что я?

— Чем ты хотела бы заняться по жизни? Или твоя жизнь уже распределена твоим отцом?

Она горько смеётся, — Неважно, чем я занимаюсь, — говорит она, — Как ты правильно заметил, всё идёт по плану моего отца.

Мы подходим к скамейке в парке и садимся плечом к плечу рядом друг с другом. Я осознаю нашу близость, почти касание. Она ничего не говорит, так что мы просто тихо сидим где-то полчаса или около того. Возможно, это травка, но с ней легко просто сидеть.

Когда мы встаем, чтобы уйти, я тянусь к ее руке, чтобы поднять ее, и когда она поднимается на ноги, она спотыкается, и мы замираем. Мой взгляд падает на ее грудь, хотя на ней эта белая рубашка без рукавов, которая ничего не открывает; тот факт, что я не могу видеть ее грудь, заставляет меня хотеть увидеть больше, что-то вроде реверсивной психологии. Она вдыхает, ее грудь приподнимается, и я зацикливаюсь на ее нижней губе, пока она приоткрывается в замедленной съемке. Она проводит языком по ней и я представляю, как эти губы обвивают мой член, и он становится твердым как камень.

Я опускаюсь и прижимаю ее губы к своим, и она стонет мне в рот. Ее язык встречается с моим, ее руки на моей груди, сжимая мою рубашку и притягивая меня к себе. Она прижимается ко мне, выгибая спину и выпячивая грудь, прижимаясь бедрами к моему стояку.

Я хватаю ее ягодицы в ответ. Мне плевать, где мы. Я хочу сорвать с нее одежду и трахнуть ее прямо здесь, посреди общественного парка.

Потом так же внезапно, как и началось, все закончилось. Она упирается ладонями в мою грудь и толкает меня, отступая назад и вытирая рот рукой, словно я грязный, от которого ей не терпится избавиться. Я смотрю на нее, пытаясь понять, какого черта она здесь играет, но не могу думать, потому что в моем мозгу не осталось крови. Все, что я знаю, это то, что мой член чертовски тверд, а она стоит там и выглядит так, будто только что съела гнилое яблоко.

— Не надо, Рома… — говорит она, поднимая руку в знак протеста. Как будто я, блять, схватил ее и поцеловал против ее воли. Как будто она не просто стонала в мой чертов рот, выгибая спину и прижимая грудь к моей груди, подстрекая меня прикоснуться к ней.

— Что не так, принцесса? — спрашиваю я, — Ты только что тёрлась о мой член, как будто это волшебная лампа.

Катя качает головой, ее пальцы все еще прижаты ко рту. Ее губы распухли, кожа вокруг них покраснела от моего поцелуя, — Этого, больше не произойдёт, — то, как она это говорит, словно я накинулся на нее. Как будто мне повезло, что у меня есть шанс прикоснуться к ней и меня еще больше бесит ее отношение.

— Не волнуйся, — говорю я, — То, что я был под кайфом и хотел быстро трахнуться, ничего не значит.

Она смотрит на меня с выражением, которое я не могу понять. Я думаю, это может быть разочарованием, но это она, черт возьми, отвергает меня, —Просто… просто не прикасайся больше меня,— говорит она.

— Не прикасаться? — я не могу сдержать смех, — Не волнуйся, принцесса, твоя киска не волшебная. Мне не составит труда держать мой член подальше от тебя.

Она сужает глаза, глядя на меня, и сжимает челюсти, — Хорошо. Я рада это слышать. Мы должны быть взрослыми. Друзьями. Мы должны вести себя прилично.

Очевидно, у моего члена плохой вкус на женщин.

— Ты хочешь вернуться в дом моего отца? – спрашивает она.

Я пожимаю плечами, — Нет, — говорю я, доставая из заднего кармана пачку сигарет, — Я думаю, что я просто собираюсь кого ни будь трахнуть. Нет смысла иметь эрекцию и не иметь возможности использовать ее.

Я говорю это только для того, чтобы причинить ей боль, и, похоже, это работает. Она моргает несколько раз, стоя там, сжав руки в кулаки по бокам, — Хорошо, — говорит она, — Веселись.

Я смотрю в противоположном направлении, наблюдая за тем, как она уходит, краем глаза, но не глядя на нее. Я не доставлю ей удовольствия смотреть на нее. То, как она вытерла рот после того, как поцеловала меня, как будто я какая-то мерзость, от которой ей не терпится избавиться. Может, она и была хорошей подстилкой, но таких девочек пруд пруди. Она мне не нужна.

Глава 5

Летний домик стал моим любимым местом в мире, и он остался таким после смерти моей матери, потому что она была моей связью с ним.

Так что приехать сюда на лето не так уж и плохо, даже если это означает делать то, что хочет мой отец. Он будет прилетать и улетать, так