Зависимый-2. Я тебя верну (СИ) - Макнамара Элена
— Что?.. Заберёшь?.. — произносит она, судорожно вздохнув. — Ты… этого не сделаешь.
Глотая ртом воздух, начинает пятиться. Хочет сбежать от меня.
Интуитивно прижимаю её к себе и тут же дёргаюсь к закрытой двери слева. Дверная ручка сразу поддаётся, и я заталкиваю Тасю в пустой тренировочный зал. Вхожу следом и, захлопнув дверь, начинаю наступать на неё.
Нет, сейчас я достаточно вменяем. Но ей может казаться и по-другому. И я не стану её переубеждать.
Пускай боится, чёрт возьми!
— Спартак… не надо, — вжимается в стену спиной, когда я нависаю над ней, поставив руки по обе стороны от её головы.
— Давай без истерик, — бросаю как можно безразличнее.
Это сложно… Ведь в ноздри ударяет запах её тела. Дурманит мой рассудок… Заставляет мир, стоявший на месте, снова вращаться очень быстро.
— Алиса — моя дочь! — с надрывом выплёвывает Тася. Её глаза вмиг наполняются слезами, а губы, кажется, дрожат ещё сильнее. — Алиса — моя, — повторяет уже шёпотом.
Алиса…
Так вот как зовут мою дочь… Нашу дочь. Алиса.
Протолкнув ком в горле, чеканю непреклонно:
— И моя! Она и моя тоже! А её шесть сраных лет воспитывал чужой мужик! Кто он? — вопрос вылетает из меня инстинктивно, и я тут же морщусь: — Нет!.. Я не хочу знать его имя! Мне плевать на то, кто он! Плевать на то, с кем ты связалась! И чьей подстилкой в итоге стала!!
— Ты сидел в тюрьме, — продолжает шептать Тася. Потом её голос крепнет: — За что ты сейчас меня осуждаешь? Тебя никогда не было в её жизни!
— Да я даже не знал о её существовании! — выкрикиваю ей в лицо, вдавливая сжатый кулак в стену.
Покосившись на мой кулак, Тася порывисто смахивает слёзы со щёк и спрашивает с фальшивым спокойствием:
— А новость о том, что у тебя есть дочь, что-то изменила бы?
Меня начинает трясти от всколыхнувшейся ярости. В голове мелькают воображаемые картинки, как Тася нежится в объятьях чужих мужских рук. И эти же руки держат мою новорождённую дочь. Потом эти руки придерживают её за маленькие ладошки, помогая сделать первые шаги. Эти руки обнимают её, когда она произносит первые слова.
Мама…
И папа…
У этих рук нет лица. К счастью. Иначе это лицо было бы тут же навсегда изувечено. А чёртовы руки — сломаны!
— ВСЁ! ЭТО ИЗМЕНИЛО БЫ ВСЁ! — реву словно загнанный в клетку зверь.
Я бы вышел… Чёрт! Не сразу, конечно. Но смог бы в разы уменьшить свой срок, использовав для этого все ресурсы.
— Это изменило бы всё… — повторяю тише, рвано втягивая воздух в попытке успокоиться.
Тася замолкает. Кусает губы, оставляя на них новые глубокие метки. Моя рука сама тянется к её лицу, и я провожу большим пальцем по нижней губе. Она перестаёт истязать их зубами. Немного приоткрывает, словно позволяя мне невесомо провести подушечкой пальца от одного уголка к другому.
Такие мягкие, нежные…
Ярость сменяется голодом. Голодом по Тасе. Он был в спячке всё это время, а теперь заполняет мой разум. Каждая клетка в теле стремится обладать ею. Насытиться уже забытой страстью и теплом…
Льну к её лицу, позабыв о ненависти. Вжимаюсь в хрупкое девичье тело — и меня начинает трясти ещё сильнее. Почти касаюсь желанных губ своими…
— Ты меня бросил, — шепчут эти губы.
Зажмуриваюсь. И тут же отпрянув, отрываю себя от неё. На это требуется куда больше выдержки, чем мне казалось, когда я был далеко от неё.
Да. Я её бросил. И у меня были на то причины…
Но Тася поступила куда хуже.
Ненавижу!..
— Спартак! — она вдруг сама подаётся ко мне. — Прошу тебя… Давай решим всё как цивилизованные люди. Умоляю тебя! — складывает ладони вместе. — Умоляю… Ты можешь навредить Алисе! Напугаешь её! Она тебя совсем не знает.
— Это ты виновата! — выплёвываю и тут же отворачиваюсь.
Не могу видеть её подавленное лицо. Слышать мольбу в её голосе. Так же, как раньше не мог видеть её слёз. Они ломали меня и создавали заново.
— Спартак… — в отчаянии цепляется за мою руку. — Пожалуйста, давай всё сделаем правильно. Я познакомлю тебя с дочкой.
Стряхиваю её нежные ладони со своего запястья. Вновь смотрю в голубые глаза, наполненные слезами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})Твою мать, как она это делает?
Почти открываю рот, чтобы дать своё согласие на все её чёртовы условия, но в этот момент в коридоре начинает происходить какой-то кипиш.
Слышен надрывный плач ребёнка… И крики взрослого: «Алиса!!»
Тася срывается с места и тут же вылетает из зала. Я настигаю её, когда она уже врывается в соседний зал, туда, где тренируется наша дочь. Для оценки ситуации мне требуется всего пара секунд.
Здесь проходят занятия по боксу!
Вашу мать! Боксу!!
Тренер — женщина… И в этой группе тренируются, по всей видимости, только девочки.
Похоже, сейчас было что-то типа спарринга. И это именно Алиса нанесла прямой джеб в лицо той, которая так надрывно плачет и вжимается в юбку матери, размазывая кровь из носа по всему подолу. Тренер отчитывает Алису, а та вроде бы невозмутимо разглядывает пол у своих ног.
Охренеть можно!..
— Лисёнок, что случилось? — Тася падает на колени перед дочерью и, взяв её лицо в ладони, испуганно его осматривает.
— Ваша дочь проявила жестокость! — взрывается мать пострадавшей. — Ей не место среди нормальных детей!
Тася смотрит на неё ошеломлённо. Потом переводит взгляд на тренера. Та ещё минуту назад была на стороне пострадавшей девочки, но вдруг замечает меня и тут же миролюбиво заявляет:
— Это же спорт! Без травм не обойтись. Давайте обработаем нос вашей Юле и просто забудем об этой ситуации.
— Что? Забудем?! — взвизгивает истерично мать Юли. — Но она же просто монстр! — тычет пальцем в Алису. — Зверёныш! Невоспитанный неадекватный зверёныш, а не девочка! Вы посмотрите, что она сделала! Монстр!
Сжимая в объятьях своего вопящего ребёнка, продолжает поливать грязью Алису.
Меня начинает накрывать…
Тася видит моё лицо, перекошенное яростью, и её взгляд становится умоляющим. Умоляет меня взять себя в руки…
Но как, чёрт возьми?
Не место среди нормальных, значит?
Зверёныш?
Монстр?
Скрипнув зубами, скидываю капюшон с головы и приближаюсь к этой чокнутой, которая продолжает сыпать ругательствами. Поворачиваю голову влево-вправо, хрустнув шеей, чем сразу привлекаю её внимание.
Я не бью женщин, но для этой могу сделать исключение из собственных правил.
— Ты ничего не знаешь о монстрах! — шиплю ей в лицо. — И я почти хочу это исправить.
В её выпученных глазах вспыхивает узнавание. Ядовитые слова застревают в горле, и она начинает пятиться. Схватив за руку ребёнка, стремительно покидает зал, отбивая громкую дробь каблуками по полу.
Вряд ли теперь вернётся… Потому что все знают, каким больным психом я могу быть.
Развернувшись, приближаюсь к Тасе и Алисе. Тренер едва заметно кивает мне в качестве приветствия и уходит к остальным детям, чтобы закончить тренировку. Дети нехотя отлипают от шоу, которое здесь только что происходило, и вновь встают по двое, продолжая спарринговать. На нас больше никто не обращает внимания.
— В чём дело, Лисёнок? — Тася пытается говорить строго, но даже сейчас в её голосе сквозит безграничная любовь к дочери.
— Ни в чём, — пожимает плечами девочка. — Просто Юля сказала мне гадости… И я разозлилась.
Тася тяжело вздыхает и с нежностью проводит по светлой макушке Алисы.
— Ещё очень много раз за свою жизнь ты можешь услышать гадости от людей, Лисёнок, — начинает нашёптывать Тася, но я слышу каждое слово. — Плохие, гадкие слова, безусловно, могут ранить, но силой ты ничего не решишь. Эти слова всё равно не сотрутся из памяти, даже если ты накажешь за них в сто раз сильнее. Люди говорят гадости лишь от своей слабости, Лисёнок. И твоя сила в том, чтобы их не слушать.
Алиса очень внимательно слушает, впитывая каждое слово матери, но на её лице всё равно отражается несогласие.