Кричи громче - Елена Тодорова
Вот бы поскорее…
Свет тухнет и на третью ночь. Засекаем время на Машкином мобильнике. Снова это случилось ровно в двенадцать часов. Телефон окончательно садится, но теперь мы знаем, что отключение генератора происходит автоматически. Должно быть, в целях экономии.
Без света что-то делать невозможно. Темно настолько, что никаких очертаний не обнаружить, сколько ты ни лупись в разложившееся пространство. Глухой мрак, словно в аду. Я там, конечно, еще не был, но предполагаю, что этот долбаный бункер – худшее место на всей планете.
В понедельник, от той же скуки, шерстю в кладовой и нахожу мощный фонарик. Если его днем зарядить, ночью можно пользоваться. Вот только нам и днем, имея в распоряжении телевизор с DVD-плеером и магнитофон, ничего особо не хочется. А уж когда тухнет свет, такая безнадега накатывает. С головой накрывает. Горло спазмом душит. Иногда кажется, что кислорода меньше становится. Я понимаю, что это нервы, и накручивать себя до каких-то ебучих панических атак вот вообще не стоит. Но моментами так и кроет…
На четвертый день я, наконец, осознаю, что все же проебываю чемпионат. Не конец света, конечно. Но, сука, досадно, пиздец как.
Едва врубается свет, сдергиваю Марусю с кровати.
– Давай, святоша. Соберись, мля, – убираю с лица растрепанные пряди волос. Надо ее причесать, наверное. Сама же потом, когда Ридер приедет, ныть станет, что вид не товарный. Перфекционистка, черт подери. – Давай, красота! Отнесемся к этому заключению, как к крутому приключению. Мы же о чем-то подобном фантазировали, когда смотрели все эти тупые американские триллеры.
– Еще скажи, что это самое лучшее, что могло с нами случиться, – Машка не разделяет моего энтузиазма. Губы дует. Нижнюю впору пальцами подбирать. Или языком… – Так обычно говорят герои этих самых тупых американских фильмов, перед тем как поехать кукушкой и начать мочить друг друга.
– Стоп. Не туда тебя, Маруся, понесло, – сдавливая пальцами ее подбородок, буром пру, чтобы лицом к ней прижаться. Она от такой резкой облавы прерывисто выдыхает, а я, вдохнув, с трудом сглатываю, но продолжаю клеить самоуверенного придурка. – Это как пионерский лагерь. Только для взрослых, ага, – закусывая губу, подмигиваю. – Веселье начинается!
– Что именно ты предлагаешь?
– Для начала, с сегодняшнего дня я ввожу свод правил. Первое: никаких слез. Никаких, бл*дь, слез! Слышишь меня, Манюня? Мы будем относиться ко всему просто, – довольный тем, как она внимает, продолжаю инструктаж. – У нас есть еда, одежда. Не подохнем! Рано или поздно отсюда выберемся. Так на хрена страдать? – последнее выкрикиваю, как лозунг на гражданской демонстрации.
– Это все к первому правилу?
– Ага.
– А второе какое?
– Ну, второе я пока не придумал.
– Тогда можно я добавлю?
– Конечно.
Упирая ладонями мне в грудь, отстраняется, но все же не отходит.
– Что бы здесь ни произошло, никто об этом не узнает. Никто и никогда.
– Вай, святоша! Звучит страшно интригующе, – выкатывая глаза, ухмыляюсь с предвкушением. – И очень провокационно, – дерзко подергиваю бровями. – Умеешь ты молотить и подмолачивать!
– Ярослав, – остужает тоном моей мамы. И краснеет принцесска. – Не фантазируй слишком бурно. Я не о глупостях сейчас говорила, а вообще… Обо всем! Знаешь, в замкнутом пространстве, как правило, люди с ума сходят, – выдвигает с конкретной такой уверенностью. – Кто знает, что с нами станет?
– Да что с нами станет? Стой. Молчи. Это риторика, если что. Кончай эти депрессивные мысли гнать. Не развивай. Опять не туда двинула. И если ты еще не в курсе, дорогая моя «сеструля», я о тебе и так никогда не треплюсь. Дополнительные предупреждения без надобности.
– Спасибо.
– Что-то ты зачастила с благодарочками. Я прям с ног до головы в лучах твоей доброты…
– Яр!
– Только говоришь так, словно нам здесь месяц сидеть. Это мне не нравится.
– А ты сам как думаешь? – явно надеется, что опровергну ее гнетущие опасения.
И я, Ярослав-Божище-Градский, конечно же, это делаю.
– Пф-ф, еще максимум день. Ладно, ставлю на тридцать шесть часов. А ты? – подбиваю на спор.
– Двадцать четыре! Хочу быстро.
– На что играем?
– На три похода в кино!
– Скучно, – ожесточенно кривлюсь. – Дай что-то кровное, святоша. Что-нибудь, чего жалко. Жадно жалко.
– Варианты?
– Я заберу твою невинность.
– Ты совсем без тормоза?
Ржу, когда она лупит меня по груди и бодрячком отступает. Расшевелил, наконец-то.
– Дай закончить. Я равноценную сделку предлагаю. Ты выставляешь свою невинность, я – свою. Фигурально. Победитель придумает для второго нечто, чего тот еще не пробовал. Это никак не связано с сексом, – вообще никак, ага. – Какие у тебя грязные мысли, ух.
– Ты такой балбес, Ярик! Нет слов!
– Итак, ставки тридцать шесть на двадцать четыре. Суперприз – невинность. Засекаем время.
– Оно уже двадцать минут идет. Осталось двадцать три часа и сорок минут до моего выигрыша.
Чудно! Узнаю этот азарт.
– Умеешь ты, святоша, разгонять кровь, – машинально смотрю на ее губы и хищно облизываюсь.
Да, я тот еще маньяк. На Титову заточен. Что поделать, у каждого своя карма. Она – моя.
Глава 8
Мария
Впервые наш спор заканчивается ничьей. Обычно Ярик делает все возможное, чтобы выиграть. И сейчас я бы радовалась его победе, даже если бы сжульничал. Сделал бы, что угодно! Готова все отдать, только бы покинуть это ужасное место.
– Буууу! Аррр!!!
– ААААА!!! – визжу, отпрыгивая от Градского, выскочившего из-за угла.
Он, продолжая играть роль какого-то неандертальца, обхватывает меня руками и отрывает от пола. Пытаясь «сожрать», с дикими утробными звуками кусает и слюнявит мне шею.
– Аааа! Ярик, блин! Животное!
– Да и ты не божий дар!
Отлепившись от моей шеи, ржет как ненормальный.
– Пусти уже, идиот!
Яр забрасывает меня на диван.
