Карты (СИ) - Герман Алексия

Просто потому, что Михаил не мог оторвать от неё взгляд. Такая манящая она стояла возле столешницы, облокачиваясь на неё и смотря на него из своих полуопущенных ресниц затуманенным взглядом. Кажется, в этот момент брюнетка отчётливо напоминала ему кошку, отчаянно выжидающую мгновения, чтобы либо наброситься, либо пасть в ноги хозяину, ласкаясь.

Ему был ближе второй вариант. Мужчина знал, что Крис может быть одновременно и ласковой, и до охуения горячей. О ней не раз отзывались в таком ключе. Странно, однако у него это отвращения не вызывало, хотя "остатки" для себя он никогда не приемлел. Но она… не вязалась с чем-то привычным, будто маня и гипнотизируя. Иначе то, что он ещё не выставил её вон, объяснить было сложно.

Да и вообще с этой девчонкой было слишком много сложного и откровенно странного. Сначала вся эта история с проигрышем, его желание её подчинить, непонятные кошмары ночью, после которых она вздрагивает и после которых он принял решение избавиться от неё, как от слишком непредсказуемой игрушки.

Его это не прельщало. А теперь ещё все эти рассказы про какие-то гипнозы, самоубийства, психушки. Всё это вертелось его в голове, но не вписывалось ни в одну из логических цепочек, превращаясь в какую-то кашку и мало понятный бред.

Конечно, мужчина не был идиотом; знал, что брюнетка не договаривает очень многого, да и на правду её рассказ смахивал довольно смутно. История была совсем другой, однако её ему вряд ли удастся узнать в правдивом варианте. А сама просьба была, мягко говоря, совсем нестандартной. Не такой уж суперсложной, но и не из приятных.

Впрочем, девушку было легче послать, заставив катиться на все четыре стороны со всеми её заморочками к прошлой шлюшачье жизни. Однако что-то внутри как-то противно восставало против этого. Такое то ли давно забытое, то ли совсем незнакомое. То, отчего сдержанному Михаилу хотелось материться и сжать кулаки, возвращая себе прежнее холодное безразличие.

Нет. Мафиози настолько зацепила ни стальная уверенность, ни хорошенькая внешность, это всё не значило в его понимании абсолютно ничего. Таких как она, миллионы. Беспроблемных и спокойных интердевочек. Только вот сделать правильный выбор не давали именно её глаза. Таких не было больше ни у кого.

Это показалось бы возвышенным, но в них, кроме красоты, действительно, была ещё и какая-то боль. Знакомая и ему боль, подделать которую даже прекрасной актрисе было бы сложно. За столько лет он уже научился разглядывать её в людях. Делать это получалось безошибочно.

Ведь именно про такие глаза говорят "присыпанные пеплом". В них ещё будто бы горит огонь, однако, если в них вглядеться, то легко можно заметить вокруг пепел от того, что давно сгорело и потухло, навсегда и безвозвратно.

Этот пепел Михаил и разглядел. Резкая догадка прошибла хуже молнии. Это его и привлекло в ней. Какая-то похожесть, какая-то болезненная жалость, вернувшая его ненадолго на несколько лет назад. Это всё и решило, а её сексуальность, добавленная к этому, стала лишь приятным бонусом.

Наверное, только поэтому он и стоял перед ней сейчас, принимая свой выбор, который не был ни правильным, ни логичным. Только поступить по-другому, глядя на неё почему-то не мог даже он. Михаил просто осознавал, что в этой девчонке сосредотачивается что-то такое, что заставляет его поступать так, как раньше мафиози бы ни за что не поступил.

Да. От этого "непонятного" следовало бы избавиться, чтобы не дай Бог это стало слабостью. Однако представить, что её просто прибьют какие-то уроды, для него было невозможно.

Куда легче представлялось то, как девичье тело выгибается лианой от его размеренных толчков. Как с этих полных губ срываются сладостные стоны, ласкающие его слух. Как её зелёные глаза, смотрят на него умоляюще, а сама Крис жмётся к нему так сильно, что сама же задыхается от этого.

Это видение было настолько ярким, что у мафиози, кажется, прошибало пот. Только вот сдержанность оказалась сильнее желания уложить её на спину прямо на этой несчастной столешнице. Но поцеловать эти губы хотелось.

Михаил сделал шаг, Кристина даже не дёрнулась, внимательно смотря на него. Она ожидала всего: удара, крика, жёсткого и болезненного траха. От этого в сердце что-то защемило, брюнетка не до конца могла избавиться от боязни ударов. Но показать этого не смела, делая мысленные ставки на то, что же сейчас сделает мужчина, на лице которого нельзя было прочитать ни единой эмоций, дающей хоть какие-то ответы.

А он лишь подошёл к ней, подобно грациозному гепарду. Остановился. Секунду разглядывал её лицо. Выдохнул через рот. И… девушка с лёгкой опаской прикрыла глаза, готовясь к ощущению удара. Она почему-то была непременно уверена в том, что он сделает именно это.

По крайней мере обычно с ней поступали так такие, как он, а потом ей приходилось вставать и улыбаться, как ни в чём ни бывало. Но… ничего не последовало. Вместо этого Кристина лишь почувствовала теплоту на своей щеке.

Ловко приоткрыла глаза, и поняла, что тепло ей стало от ладони Михаила, касающейся её лица, заставляющей жар пробегаться по телу. Почему-то ощущение от этого непривычно нежного прикосновения было безумно приятным, что на минуту захотелось замурчать, но брюнетка вовремя сдержала себя, стараясь вернуть взгляду привычную отчуждённость. Хотя, если быть честной, то она не понимала, зачем мафиози сейчас делает всё это…

— Ты ещё ребёнок, Крис, — бесцветно произнёс мужчина, качая головой и продолжая поглаживать её щёку. Девушка ничего не отвечала, ожидая его дальнейших слов. Она знала, что её взгляд способен заворожить, но похоже сама утопала во взгляде его карих глаз. — Хоть и повидала за свою жизнь поболее, чем многие взрослые. И в принципе самым логичным было бы послать тебя, куда подальше, однако я не буду этого делать. Я попробую помочь, просто потому, что ты готова положить на алтарь свою жизнь.

Кристина покачала головой, сдерживая смешки, рвущиеся из горла. Его слова сейчас казались ей такими… глупыми, но одновременно и какими-то правдивыми. Это было странным, но всё же происходило. Да, ей пришлось рано повзрослеть.

Ей пришлось столкнуться с тем, с чем нормальные люди не сталкиваются. Поэтому называть её после этого ребёнком… совсем не то слово, которое приходит на ум. Совсем не то…

— О том, что я — ребёнок, тебе не скажет ни один человек, которого ты встретишь на улице, — с грустной усмешкой ответила ему брюнетка, не двигаясь с места. В памяти против воли всплывали воспоминания о том, как пару раз на улице её пытались снять, как дешёвую шлюху. — Все назовут меня содержанкой или проститукой, достаточно им просто посмотреть на меня. Никому и в голову не придёт, что это не так. Ведь за это время я сделала больше минетов, чем посетила школьных занятий. Увы, так просто назвать меня ребёнком нельзя.

Она говорила ему это с привычным сарказмом, почти не меняясь в лице, словно это всё для неё ничего не значило, а было таким далёким, как звёзды на ночном небе. Только вот он видел, как сильно её задела эта сказанная им фраза.

Хотя виду девушка не подавала, однако не только ей удавалось читать людей, как открытую книгу. Да и сейчас помимо этого, он чувствовал, как она слегка подрагивала от непривычного прикосновения его руки. Михаил понял, что нащупал ещё одну ниточку воздействия.

— Помнишь в отеле я спросил тебя кое о чём? — уточнил мужчина, склоняя голову вбок. Кристина кивнула с коротким выдохом. — Я снова тебе задам этот вопрос. Я дам возможность твоему брату выбраться из психушки и попробую обезопасить тебя, когда ты уйдёшь отсюда. По сути больше я вряд ли что-то дам тебе. Ты получишь то, что хотела изначально. Ты можешь уйти, а можешь остаться. Вопрос только в том, чего хочешь ты?

Ефремова снова усмехнулась, опустила голову на пару секунду, кидая мимолётный взгляд на плитку под ногами. В её голове было как-то совсем пусто, а внутри что-то кольнуло при мысли, что её брат выйдет из этой чёртовой психушки, что думать о чём-то другом стало решительно невозможно. Тем более о каком-то совсем неважном выборе.