Контракт на гордость (СИ) - Гранд Алекса

– Не успел, но мы это исправим, – обещает Волков, обдавая мою шею горячим мятным дыханием, отчего начинает покалывать даже ступни, обутые в модные серебряные кроссовки на высокой танкетке. – Там как раз зону новую открывают, я приглашен. Совместим приятное с полезным.

Саша хаотичным движением ерошит мои волосы, а я в буквальном смысле слова ощущаю, как контроль над собственной жизнью утекает сквозь пальцы. Волков принимает решения за меня, а я и обидеться на него не могу. Потому что очень хочу посмотреть на местную достопримечательность, которую хвалят даже вернувшиеся из Краснодара москвичи, а еще потому, что искренне желаю проводить больше времени с другом детства. Как бы плохо меня ни характеризовал сей факт. 

Александр подвигает стул и плюхается рядом, задевая мою ногу коленом, отчего мысли улетучиваются, превращая меня в растекшуюся ванильную лужицу. Я теряю нить разговора, поддаваясь искрящему между нами электричеству, и замечаю материализовавшегося в кабинете Филатова только после насмешливого покашливания и нагло брошенного.

– А утешительный поцелуй проигравшему будет? – под глазом у парня наливается внушительный лиловый фингал, но и это его не останавливает.

– Иванушка, ты же вроде не дурачок, – я беспечно полирую ногти о полы удлиненного светло-коричневого пиджака и, выразительно вскинув бровь, советую: – высунь голову из пасти льва и больше туда ее не засовывай.

– Да шучу я, шучу, – примирительно вскидывает руки вверх брюнет и опускается пятой точкой прямо на стопку журналов на краю стола. Отхлебывает чая из тренерской кружки и демонстрирует ангельскую улыбку пай-мальчика: – намек понял.

 – Мало тебе Волков накостылял, – бурчит себе под нос Григорич, освобождая печатную продукцию из вражеского плена, и под мой непрекращающийся хохот отвешивает зазевавшемуся Филатову легкий воспитательный подзатыльник.

Мы уезжаем из клуба уже затемно. На душе благодать и умиротворение, в салоне Сашиной бээмве пахнет морем и хвоей, отчего совсем не сложно представить, что ты где-то на побережье. Сидишь у кромки воды, зарывшись пальцами ног в теплый песок, и ешь шоколадное эскимо на палочке, как в детстве. Пожалуй, проведу следующий отпуск на нашем черноморском курорте.

 – До завтра. Заеду за тобой в двенадцать,  – автомобиль притормаживает перед подъездом, а Саша осторожно заправляет мне за ухо упавшую на лицо прядь волос. Я прилипаю взглядом к его губам и понимаю, что все больше подсаживаюсь на низкий хрипловатый шепот, на терпкий древесный аромат его парфюма и на выпуклые вены на его мускулистых руках.

– До завтра, – нестройным эхом откликаюсь я и выбираюсь из машины, вынужденная напоминать себе, что в Москве у Лизы Истоминой остался жених.

Глава 11

Лиза

Соперница — это дрянь, которая

хочет того же, что и ты.

(с) Диля Еникеева.

– Ариш, как там Вика? Вливается? – я перебираю блестящую ткань платья и откладываю его в сторону: не хочу выглядеть, будто наряженная елка. Критично инспектирую гардероб и останавливаю выбор на простых черных слаксах и тонком темно-бордовом джемпере – несмотря на середину ноября, солнце еще греет вовсю.

– Все отлично, Елизавета Андреевна. Смирнова исполнительная и ответственная, отличница все-таки, – и пока я одним ухом придерживаю мобильный и навожу марафет, на том конце провода происходит что-то невообразимое. Воспитанная Риша выдает забористое ругательство, от которого мои начальственные уши сворачиваются в трубочку, и выгоняет кого-то из кабинета. После чего устало выдыхает и не перестает меня удивлять: – Алик в пятницу заезжал, интересовался, как часто мы с вами созваниваемся и какие цветы вы любите.

На миг карандаш застывает в моей руке, потому что я стою перед зеркалом, словно оглушенная пыльным мешком по голове. Уверена, если начать рисовать стрелку прямо сейчас, она выйдет такая же кривая, как кардиограмма моего отца. Пожалуй, глубину чувств, а может, заинтересованность Меньшова в собственной персоне я сильно недооценила. 

– Спасибо, что предупредила, солнце. Не забывай спать, мир от этого не рухнет, – считаю необходимым напомнить, учитывая маниакальное трудолюбие некоторых помощниц, и отключаюсь, бросив короткое: – на связи.

Я очерчиваю рубиново-красным карандашом контур губ и остаюсь довольна получившимся результатом – из отражения на меня смотрит уверенная в себе молодая женщина. Наношу пару капель цитрусовых духов на запястье и ровно в двенадцать спускаюсь вниз: терпеть не могу заставлять себя ждать. К счастью, Саша тоже отличается пунктуальностью, а еще отличным вкусом. Его белоснежная рубашка идеально отутюжена, а классические черные брюки как нельзя лучше подчеркивают узкие крепкие бедра. И я даю себе слово не пялиться на Волкова, но все равно пялюсь, пока во рту не становится сухо и вся слюна не исчезает, будто по волшебству.

Саша ловко маневрирует в автомобильном потоке, параллельно умудряясь вникать в условия нового контракта, которые озвучивает по громкой связи сухой безликий голос штатной юристки. Я же за долгое время позволяю себе расслабиться и побыть приглашенной на мероприятие спутницей Волкова. Хочу гулять по широким аллеям парка, пить вкусный кофе, заедая его малюсенькими канапе, и не думать о насущных «надо-срочно-вчера».

– Добрый день, Александр Владимирович, можно задать пару вопросов? – миниатюрная шатенка в черном костюме-двойке первой подскакивает к Сашкиной бээмве, стоит нам только припарковаться.

Однако Волков осторожно оттесняет ее в сторону вежливым «все комментарии после открытия» и мягко, но настойчиво подталкивает меня вперед. Я же несказанно радуюсь, что блестящий наряд остался висеть в шкафу. Потому что роль сверкающей гирлянды сегодня по праву принадлежит дочке главы, чье платье едва прикрывает середину бедра, а сотни пайеток неприятно слепят глаза.

Анжелика демонстрирует убийственный взгляд вкупе с фунтом презрения и устремляется вперед, убедившись, что Сашина ладонь намертво приклеилась к моей пояснице и никуда не собирается исчезать. Блондинка воинственно цокает по серой тротуарной плитке каблуками своих ярко-синих «Версаче», которые бы куда больше подошли красной ковровой дорожке, в то время как я подозреваю, что это только начало холодной войны.

– Пап, знакомься, это Елизавета Истомина, – меня представляют сухощавому невысокому мужчине с волнистой каштановой шевелюрой, который похож на дочь примерно так же, как павиан на дельфина. И я не знаю, почему это нелепое сравнение вертится на моем неугомонном языке.

– Невеста московского продюсера? – и без того не большие черные глаза сужаются, сканируя каждую деталь моего столичного образа и формируя неутешительный вердикт, пока меня подмывает спросить, насколько подробное досье положили Юрию Германовичу на стол. И не слишком ли возмущает главу тот факт, что в пятом классе я разбила окно в школе, а на втором курсе участвовала в несанкционированном митинге в поддержку вымирающих уссурийских тигров.

– Совладелица «Альянс групп», – уточняет Александр, нагло перемещая пальцы мне на живот, и придвигает ближе к себе под дружное недовольное сопение семьи Калугиных. Видимо, его от слова «невеста» плющит не меньше, чем меня от вопроса про замужество.

В кольце Сашкиных рук я чувствую себя уверенно, примерно, как ведьмак с броней сотого уровня. Поэтому позволяю себе много улыбаться, черно шутить и игнорировать аквамариновые линзы, мечущие в меня отравленные кинжалы. Мне, по большому счету, абсолютно все равно, что думает и Анжелика, и ее высокопоставленный папаша, и прибывшая на подмогу мадам из департамента архитектуры. С высокой взбитой прической, очень похожей на ту, что носила в девяностых мама.

После недолгих поисков мы обнаруживаем новую скульптуру в форме большой капли. «Геолокация» сияет нержавеющей сталью в лучах солнца, изображая панораму окружающей ее местности, а мы терпеливо выстраиваемся для группового фото. Приветственная речь Калугина выходит какой-то не очень приветственной, ножницы для торжественного разрезания алой ленты забыли на заднем сидении министерского авто, и только мы с Волковым выглядим по-идиотски счастливыми на фоне этой унылой чиновничьей массы.