Маловероятно (ЛП) - Шен Л. Дж.
— Лучшим человеком на свете, Рори. У нас были замечательные отношения. Папа славился язвительным чувством юмора и огромным музыкальным талантом. На самом деле я знаю только одного парня, который оказался талантливее его. Это Мал. Папа привык называть меня наггетсом, потому что в детстве я была низенькая и пухлая. Мал, ты помнишь? Я еще долго на него обижалась.
Кэтлин протягивает руку и пожимает плечо Мала. Он в то время смотрит на меня. Кэтлин разговаривает со мной немного отчужденно, но я списываю это на ее огорчение, потому Мал заявился к ней со мной.
— У него, как у нас, были веснушки? — спрашиваю я. Теперь вопрос кажется тупее, чем звучал у меня в голове. Дело в том, что я никогда не видела своего папу. Совсем. Мама рассказывала, что у него темные волосы, светлые глаза и три подбородка. Да, из этой женщины вышел бы великий поэт.
— Нет, — посмеивается Кэтлин. — У него было бледное и гладкое лицо. Веснушки у меня от мамы.
Очевидно, мои мне тоже достались от мамы.
— А у тебя есть его фотография? — Я нервно тереблю пальцы под столом.
— По-моему, нет. — Сестра морщит нос. — А ты ни разу его не видела?
Я качаю головой, пытаясь проглотить ком в горле от подступающих слез. Наверное, я зря приехала повидаться с настоящей семьей, которая у него осталась.
Мал хмуро смотрит на Кэтлин.
— Кики, пара снимков Глена у тебя точно найдется.
Она прикусывает губу.
— Мне жаль. Несколько недель назад мама затеяла генеральную уборку и все перенесла на чердак. Думаю, ключ у нее, но ее нет дома. Рори, знай я о твоем приезде, попросила бы ее оставить ключ.
— Он вспоминал меня? — спрашиваю я, уткнувшись носом в чашку чая. Не хочу видеть на ее лице жалость, когда она ответит.
Смотря вниз, краем глаза я все равно вижу, как Кэтлин ставит чашку на стол и тяжко вздыхает. Почти наигранно. Не понимаю, зачем я так жестока к себе. С каждым вопросом я вбиваю очередной гвоздь в гроб своей самооценки.
— Ох, Рори, мне правда жаль.
Я беру чашку и подношу ее к губам. Горячее пойло жгучим потоком спускается с языка по горлу, но я практически залпом допиваю его, потому что желаю почувствовать хоть что-то — даже боль, — чтобы отвлечься от того, что происходит у меня в голове. В итоге Мал опускает мою руку с чашкой.
— Уверена, иногда он вспоминал. Он бы полюбил тебя! — отчаянно старается Кэтлин. — Папа всех любил. Правда, Мал? Даже того придурка Джареда, который каждое воскресенье продавал на углу подделки «Барберри».
Мал загадочно смотрит на нее, потом на меня. Под его взглядом я чувствую себя голой, будто меня лишили одежды, кожи и костей. Он словно глядит мне прямо в душу и препарирует ее ножом и вилкой.
Он приходит в себя, потягивается.
— Прошу прощения, дамы. Зов природы — три галлона мочи призывают меня отлучиться в сортир.
Мал встает и не спеша идет в ванную. Я понимаю, что он знает этот дом, как свои пять пальцев. Он бывал здесь тысячу раз. У них с Кэтлин своя история, свои отношения. Я должна радоваться, что Кэтлин может выйти замуж за такого парня как Мал, если она умудрится его приручить. Такого смешливого, очаровательного и красивого.
Однако я почему-то совсем за нее не рада.
Стоит Малу скрыться с глаз, я качаю головой и улыбаюсь.
— Он такой непредсказуемый, правда?
Приторная улыбка Кэтлин тут же исчезает. Она выуживает из лежащей на столе сумочки блеск для губ и обильно намазывает им поджатые губы.
— Не твое дело, какой он на самом деле. Он мой. — Ее дружелюбный голос теперь холодным острым клинком проходится по моей шее.
Я резко вскидываю голову.
— Не поняла?
Она чмокает губами, берет чашку, оттопырив мизинец, и медленно делает глоток.
— Проблема в том, что Мал падок на бродяжек. Какими бы грязными и бешеными они ни были. — Она угрожающе щурится. — И опасными.
Раскрыв от удивления рот, я смотрю, с каким отвращением она на меня смотрит и как меняется ее лицо.
Притворство.
Все сплошное притворство.
Моя сестра не милая растерянная скромница. Она дьявол.
Она меня ненавидит. Она всегда меня ненавидела. Вот почему отец Доэрти не хотел нашей встречи. Вот почему он отправил меня к своему славному внуку. Кэт просто носит маску для Мала.
— Знаешь, вернувшись из Парижа, папа признался, что совершил ужасную ошибку, когда стало известно, что он обрюхатил американскую шалаву. Но лично я всегда хотела познакомиться со своей младшей сводной сестрой. Потом он умер, и стало ясно, что ты прискачешь за его деньгами. Я не хотела в это верить. Искренне не хотела. Даже собиралась тебе написать.
— И все же не написала, — смело смотря ей в глаза, процеживаю я сквозь зубы. — Удобно говорить, что хотела со мной связаться, но так этого и не сделать.
Я снова чувствую холод. Хочу, чтобы Мал вернулся и напитал комнату своим теплом.
Она язвительно улыбается.
— Удивительно видеть тебя сразу после его смерти.
Дыхание ускоряется, сердце сбивается с ритма. На что бы она ни намекала, все это полная чушь, далекая от правды.
— Я приехала не за деньгами, — прищурив глаза, шиплю я и молю бога, чтобы вид у меня был такой же свирепый, как хочется передать. — Я приехала посмотреть на его могилу, город, где он жил и вырос. Сделать пару снимков, чтобы смотреть на них и вспоминать, что была здесь и обрела корни. Обрела половину себя, которую не знала. Ради бога, да во мне гены незнакомого мне человека!
Она закатывает глаза и саркастично улыбается.
— Тогда почему не приехала раньше?
— Я не могла принимать такие решения, потому что была несовершеннолетней!
— Поэтому твоя мать отправила письмо моим дедушке с бабушкой с просьбой увидеть завещание? Чтобы ты могла обрести не только наследие, но и хорошую сумку от Гуччи?
Удивительно, как моя челюсть не поздоровалась с полом. Хочется придушить маму. Во всяком случае стоит. Не знаю, на что имею право, мне все равно. Не хочу его дурацких денег. Поездка планировалась не ради них.
— Послушай, я… — завожу я, но Кэтлин прерывает меня.
Она наклоняется вперед, вцепившись в мою лежащую на столе руку. Кэтлин сжимает ее до боли, ломает мне кости. Неожиданно она снова наигранно улыбается. Теперь я понимаю: обнимая меня на пороге, она действительно хотела причинить мне боль. Она похожа на девчонку, которая утопит своего старого пса, чтобы уговорить родителей на покупку нового щенка.
— Нет, это ты слушай. Ты ни пенни не получишь из папиных денег. Он все завещал мне и неспроста. Я его законное дитя. Ты и тот несчастный придурок, что сыграл в ящик, всего лишь досадная оплошность. И, раз уж ты здесь, можешь трахаться с Малом сколько влезет, но женится он на мне. Помни об этом, когда будешь извиваться под ним и отдавать свое тело. Он, конечно, не упустит возможности тебя трахнуть, но именно я до конца наших дней буду согревать ему постель. О тебе в двух словах, Аврора: ты дешевая версия меня. В папиной жизни. И в жизни Мала.
Она еще крепче сжимает мою руку. Я пытаюсь вырваться, но Кэтлин сильная, а я слишком потрясена, чтобы сопротивляться. Ее губы дергаются и раздвигаются:
— И пожалуйста, не стесняйся, используй уловку своей матери, можешь залететь. Ты, безусловно, понимаешь, что он не помчит за тобой в Америку. А если ты собираешься заявиться со своим выродком ко мне домой, то тебя постигнет жестокое разочарование.
Я смотрю на нее, удивляясь, как такое возможно, что меня связывают кровные узы с этим огнедышащим зеленоглазым монстром в кардигане.
— Ты все неправильно поняла. — В очередной раз пытаюсь вырвать руку, но сестра дергает сильнее и впивается в нее накрашенными в нейтральный оттенок ногтями.
Обычно меня не так легко запугать, но сейчас, находясь в шоке и в чужой стране, услышав такое от единственного оставшегося у меня в живых родственника, кроме мамы, я замираю на месте. Значит, я не борец, не тот человек, что может за себя постоять. Я трусиха, которая сидит тут как истукан и ждет, как все обернется.
