Татьяна Алюшина - Две половинки
А Стаська села в кресло и принялась ждать Степана Сергеевича.
Ждать пришлось не особо долго – она успела пересчитать все кресла в больничном холле, выстроившиеся красными рядами вдоль стен, все линолеумные квадраты синего и серого цвета на полу. Затем расписаться в амбарной книге за отданные документы и на отдельном листочке с перечнем вещей, получить бумажку с телефонами справочной, узнавать о состоянии больного, вернуться на свой «пост», в кресло, и пересчитать все лампы на потолке, посмотреть в окно и понять, что уже темно в городе Москве.
Вечер.
В момент, когда в ее голове возник столь глубокий вывод, в конце длинного коридора появился Степан Сергеевич. Как-его-там, хороший доктор.
Он шел очень тяжелой походкой, и было очевидно, что силы у него кончились. Стаське сразу расхотелось язвить, шутить, в любой форме – вслух или мысленно.
Он остановился возле нее, посмотрел с сомнением на соседнее с тем, на котором сидела Стася, кресло и все-таки сел, сморщился, с силой потер ладонями лицо.
– Инфаркт. Обширный. Но он стабилен. Хромов хороший врач, да и Василий Федорович мужик крепкий. Сегодняшняя ночь все решит. Навещать его пока нельзя. Звонить, узнавать, как состояние, – можно.
Стаська смотрела на него, не отрываясь, поражаясь самой себе: как она могла подумать, что не рассмотрела его раньше? Все она рассмотрела и запомнила в деталях, как сфотографировала, но, поддавшись панике и боясь за Василия Федоровича, отодвинула куда-то эти знания вместе со снимком.
Очень большой, беспредельно замученный мужик, с посеревшим от перегрузок лицом, темными, совсем темными, в чернь, кругами вокруг глаз и пожелтевшей, натянувшейся на висках кожей.
Все пределы усталости он перешел давным-давно, когда они еще существовали, напоминая о себе.
А он подтвердил очевидное.
– Не спал трое суток. Устал, – словно оправдываясь, пояснил он.
И Станислава Игнатова приняла решение.
Мгновенное.
У нее всегда так. Когда надо что-то решить важное, порой судьбоносное – без сомнений, излишних размышлений правильно-неправильно, что-то внутри нее срабатывало – раз, и действовать! А уж ошиблась она или попала в десятку, это потом разберемся. Стася и экзамены так сдавала, и собеседования важные, и в чиновничьи кабинеты входила, не понимая, как можно стоять под дверью, трястись, набираться смелости – нет уж, это другим девочкам! А Стаська шла с ходу, первой – потом расхлебывать будем!
Вот такая натура досталась!
Причем расхлебывать никогда не приходилось – в десятку, как правило, ну иногда не совсем так уж хорошо попадала, но «на щите»! «На щите»!
– Дайте ключи от машины! – решительно потребовала Стася.
Когда Степан сдал Василия Федоровича на руки Лешке, посмотрел кардиограмму, обсудил с Хромовым диагноз и прогнозы, расслабился, то навалилась задвинутая на время силой воли тяжесть. Лешка, посмотрев на него с пониманием, предложил:
– Давай, Степан, я тебя на койку в отделении уложу. Выспишься, никто не помешает, я прослежу. Ехать тебе никуда таким нельзя!
В его состоянии ой какое заманчивое предложение, но… нет!
Он еще помнил, что там где-то ждет его с новостями девушка Станислава, и под дверью приемного стоит его машина, да и спать в больнице – нет, увольте, наспался в свое время!
– Нет, Леш, спасибо, я домой.
– Куда? – возмутился Хромов. – В поселок свой? Не доедешь, ты что!
– Разберусь, – без эмоций и воодушевления пообещал Степан.
В поселок, домой, он на самом деле не доедет, значит, остается в Москве. Можно к Вере поехать, правда, он и не позвонил, не сообщил, что прилетел, но это мелочи, пугает другое – в Чертаново. Очень сомнительно, что он потянет и такое расстояние.
Тогда куда?
К родителям в Орехово или к любимой сестрице в Текстили?
То, что он куда-нибудь доедет, это не вопрос. Вопрос в том, чтобы сориентироваться, куда проще и быстрей отсюда добираться. И второе, пожалуй, главное: не попасть в пробку – в пробке он может вырубиться в момент и не заметить!
«Ладно. Разберемся!» – теперь уж самому себе пообещал Степан.
Девушка Станислава встретила его беспокойным выжидающим взглядом, не тем, что запомнился ему, а просто настороженным.
А глаза у нее карие, светло-карие, как гречишный мед.
Несколько секунд он принимал важное решение – сесть с ней рядом или постоять – вполне мог и не встать, расслабившись. Уступив соблазну, Степан сел, вытянул ноги и, не лучшим образом понимая, что говорит, рассказал о состоянии Василия Федоровича.
Она смотрела на него во все глаза, не отрываясь, если б у него были силы, он, пожалуй, подивился пристальности, с какой его разглядывали, может, и смутился даже под таким-то взглядом.
Она неожиданно решительно потребовала:
– Дайте ключи от машины!
Ни на какие дебаты у Степана не осталось сил. Он достал из кармана ключи и протянул ей.
Зажав ключи в маленьком кулачке, девушка встала со всей решительностью и приказала:
– Идемте!
Он посмотрел на нее почти жалобно – что она от него хочет? Чего пристала со своими дамскими штучками?
– Идемте! – повторила она. – Я вас отвезу. Давайте поднимайтесь!
Ишь какая решительная девчушка оказалась! Маленькая такая, а бойкая, приказывает! Впрочем, можно было сразу догадаться, что дамочка боевая, раз взялась через калитки лазить во спасение чужой жизни.
Он стал подниматься. Ведь знал, что лучше не пристраивать седалище поудобней! В три приема – упершись руками в подлокотники, наскреб силенок и решительности, подтянул ноги и вытащил себя из креслица, хлипкого для его телосложения.
Девушка помогала, стараясь, – ухватила его где-то в районе подмышки двумя руками и тащила вверх.
Надо возмутиться: не инвалид же он, в конце-то концов!
А-а! К черту!
– Садитесь на пассажирское! – вовсю разошлась командовать хрупкая барышня Станислава.
Стараясь потише кряхтеть, он как-то запихнул свое требующее отдыха и отказывающееся слушаться тело в машину, обнаружив, что девушка успела за это время и сесть на водительское сиденье, и мотор завести.
«В Текстили все-таки ближе», – решил Степан, припоминая точный адрес сестры.
Но у милой барышни имелся свой сценарий передвижений по городу.
– Я отвезу вас к себе. Здесь близко, я в центре живу. В таком состоянии вы никуда сами не доедете.
Он малехо встрепенулся от такого заявления, и намеком не напоминающего приглашение, и посмотрел на нее. Она честно ждала, что он решит, не трогаясь с места, но и на него не смотрела, уставилась в лобовое окно.
– Я могу уснуть прямо здесь – и тогда все! Вы меня не разбудите.
– Потерпите! – улыбнулась девушка и рванула машину вперед. – Я быстро-быстро! Вы говорите что-нибудь!
